Дмитрий Силлов - Закон якудзы [litres]

– Ну твою ж мать!

Вырвалось. Блин, ну сколько ж можно меня бить? При жизни то ножом пырнут, то укусят, то подстрелят, то в рожу дадут или по хребту дубиной приложат. И после смерти – то же самое. А еще говорят, мол, вечный покой там ждет, на том свете отдохнешь. Как же, ага. Судя по тому, как я только что горбом приложился, покоем тут и не пахло.

Зато пахло прелой листвой и удушливо-сладкой цветочной вонью. Именно не ароматом, а приторным вонизмом тянуло, как от гниющего трупа. Но миазмы от мертвечины другие. Скорее, это всё-таки от какого-то растения столь омерзительно тащит.

И сам воздух был влажным, будто в нем обильно распылили подогретую воду и она так и осталась висеть над землей – сырой, как только что постиранные и плохо отжатые портянки.

Эту сырость я ладонями ощутил. Наша земля такой даже после дождя не бывает. Скорее до жидкой грязи размокнет, чем будет такой вот, донельзя неприятной на ощупь.

Мозг, получивший свою очередную дозу трендюлей, новую реальность воспринимал по частям. И даже выдал инфу, заложенную на подкорке: может, ты реально на тот свет попал и вся эта сладко-вонюче-влажная хрень есть обязательный атрибут загробного мира? Что ж, если это действительно так, то в ближайшее время я с высокой вероятностью услышу нежное пение бестелесных крылатых существ, прилетевших поприветствовать мою душу, вознесшуюся в лучший мир…

– И нах я вообще родился? – взвыл рядом со мной знакомый голос. – Где я, ёхерный бабай? Куда меня опять хрен занес?

М-да. На приветственное пение воздушных крылатых созданий это точно было не похоже. А вот на мат Хащща – вполне. Я уже успел понять, что мутант не стесняется в выражениях, когда ему что-то не нравится. И здесь ему точно было не радостно.

Как и мне, кстати.

Впрочем, я уже понял, что не умер. И вспышку, поглотившую меня, породил не гранатометный выстрел, а Монумент, как раз вовремя полыхнувший, словно взорвавшееся солнце. И перенесший нас… куда?

Это предстояло выяснить. Как и то, куда делся Японец.

Я со стоном приподнялся. Твою ж дивизию! Оказывается, я верхней частью спины упал на корень, торчащий из земли, а нижней – на собственный автомат. И рюкзак не спас. Вон он валяется, в двух шагах от меня, сорвало с плеч, пока перемещался в пространстве, а может, и во времени. Но хоть и ноет спина зверски, вроде при движениях боль не усиливается. Значит, ничего не сломано, и на том спасибо.

Левее от моего рюкзака сидел на земле Хащщ, тряся головой, будто с серьезного будуна. Оттого щупальца его мотались туда-сюда, словно борода у мужика, изрядно перебравшего вчера.

А под развесистым кустом лежал Виктор Савельев. Бледный как смерть. Не выдержал переброски из зала Монумента в этот душный, влажный лес?

Превозмогая боль в качественно отбитом теле, я поднялся на ноги, взял автомат на изготовку и осмотрелся.

Лес вокруг был явно не украинский. Я не особо силен в ботанике, но точно знаю, что нигде в Зоне не растут магнолии с бамбуком, и лианы по здоровенным деревьям, отдаленно похожим на сосны, тоже не вьются. То есть не природная аномалия это, а, судя по растительности, не что иное, как субтропики. Далековато определил нас Монумент. Но куда именно, понимать будем позже. Ибо есть дела поважнее.

Стрелять в нас пока никто не собирался, поэтому я опустил оружие и пошел к Виктору, припадая на левую ногу – по ходу, я еще и седалищным нервом приложился, отчего нижнюю конечность ощутимо простреливало вниз. Но это пройдет. А вот что с Японцем делать? Если даже он живой, госпиталя поблизости я не наблюдаю…

Виктор был жив, но лежал в конкретной отключке.

Пульс на шее Савельева прощупывался очень слабо. Я разорвал продырявленный рукав его куртки. Ну да, рана глубокая, до кости. И вон обрывок артерии в ней виден невооруженным глазом. То есть кровищи из Японца вытекло прилично, больше двух литров, это как пить дать. Хорошо, что я успел ему руку перетянуть, а то б он уже умер от кровопотери. Хотя и сейчас еще далеко не гарантия, что он в ближайшее время не преставится. Ибо близок к этому.

Я вновь полез было за аптечкой, чтоб вколоть противостолбнячную сыворотку и антибиотик широкого спектра действия, как рядом со мной нарисовался Хащщ.

– Побереги медикаменты, хомо, – задумчиво сказал он. – Ему переливание крови нужно, а не твои шприц-тюбики.

– Одно другому не мешает, – проворчал я. – Где я ему в этом лесу переливание возьму?

– Так без него он так и так помрет, – пожал плечами ктулху. – Только зря лекарства потратишь.

Я посмотрел мутанту в глаза.

– Ты явно что-то знаешь. Выкладывай.

– Нууу, – отвел водянистые глаза Хащщ. – Есть одно средство, как его спасти. Но, скорее всего, побочные эффекты будут.

– Что за средство? Говори! – потребовал я.

Мутант почесал шевелящуюся бороду из щупалец.

– Как-никак, мы с ним воевали вместе. Долга Жизни, думаю, меж нами нет, но всё-таки он, считай, боевой товарищ, поэтому…

– Давай по делу, не тяни кысь за яйцеклетку!

– Ладно, ты сам настоял, – вздохнул Хащщ. – Я бы мог откачать из тебя, скажем, поллитра крови, добавить своей столько же и влить в него. Этого бы ему хватило, чтобы прийти в себя и даже восстановиться. Полностью.

– Рука заживет? – не поверил я.

– Должна, – кивнул мутант.

– А как же с совместимостью групп крови?

Ктулху хмыкнул и посмотрел на меня, как доктор наук на клинического идиота.

– Какая группа, хомо? Кровь, прошедшая через мой организм, становится моей кровью. И та, что я в него волью, ею и будет на сто процентов. Более того. Моя кровь изменит ту, что в нем осталась. И станет она кровью ктулху.

– Зашибись, – сказал я. – Получается, после твоего лечения у Японца последние волосы вылезут и щупальца на морде вырастут? Да он, когда такое в зеркале увидит, сначала нас прикончит за такую медпомощь, а потом тут же и себе харакири сделает. Причем не обычное самурайское. Вскроется от свежевыросшей бороды до самой задницы. Чисто для надежности.

– Не думаю, что у него изменится внешность, – покачал головой Хащщ. – Все-таки он изначально вашего племени, и человеческое начало в нем всегда будет доминировать. А вот кровушки свежей хлебнуть – это да, такое желание может у него появиться.

– Принято, – немного подумав, кивнул я. – Такой вариант годится. Только главное, чтоб он в слащавого вампира не превратился и не принялся, размазывая сопли по клыкам, ухаживать за девственницами под луной. Тогда я ему лично осиновый кол в душу вколочу. Всё остальное пережить можно.

– Не бойся, нормально всё будет, – заверил меня Хащщ. И добавил: – Наверно.

Я тоже всегда так говорю, когда собираюсь делать то, в чем не уверен. Но вариантов не было. Виктор умирал, и спасти его могло только чудо. Вот это лысое чудо-юдо со щупальцами на морде, которое сейчас смотрело на меня, словно прикидывая, какую часть моего тела лучше сожрать сразу, а какую оставить на потом.