Влад Поляков - Осколок империи [litres]

Новость. Была. Ошеломляющей. Ага, именно как дубиной по голове, защищенной шлемом! Вроде и цел, но в голове звенит и ничего толком не соображаешь, оказавшись фактически беззащитным перед всей злобой окружающего тебя мира.

Скоблин, известный генерал, командир корниловцев – и вдруг… завербован ОГПУ. Хотелось посчитать это простым враньем смертника, желанием того побольнее укусить напоследок. Увы и ах, но он не врал! Нет, совсем не врал. По глазам видно, по всему его поведению. Такой вот выдачей омерзительной правды он мстил мне напоследок. Понимал, сволочь, что я одиночка, что у меня сейчас нет возможности раскрыть сию воняющую информацию. А может, и не был уверен, но решил не отказывать себе в последнем удовольствии унизить своего убийцу. Все может быть, абсолютно любой из раскладов. Мне же остается лишь держать удар, не показав, как больно и обидно слышать подобное. А еще – записать к своим целям новый пункт – предупредить тех, кого до глубины души уважаю, что у них под боком притаилась очень опасная змея.

Как это сделать и когда? Боги ведают. Но все же первым делом – моя месть. Она совсем моя, от нее никак нельзя не то что отказаться, но даже отложить на время в сторону. Эгоистично? Да, бесспорно. Но таков уж я есть и меняться не особо собираюсь.

– Порадовал, чекист, очень порадовал, – киваю я Лабирскому в ответ на его перемешанное со взрывами хохота признание. – Что ж, генерал Миллер будет очень признателен за то, что ему выдадут предателя такого весомого калибра. Но коли уж сказал «а», то говори и «б». Наверняка есть и кто-то другой, пусть и в менее высоких чинах. Итак?

– Врешь! Нет у тебя ни выхода на Миллера, ни даже возможности покинуть СССР, – злобно оскалился пленник. – А сказать больше тебе ничего не скажу. Можешь меня тут запытать, но ничего не получишь. Я и это случайно узнал, по пьянке. РОВС – не мой участок работы. Все в иностранном отделе. Я тебе уже назвал Руциса. Да и любой другой в высоком звании может сказать. Но не я.

– Верю. Хотя и жаль. Что ж, придется столь же серьезно и вдумчиво побеседовать с другими, более осведомленными. Но сначала надо закончить с тобой.

Чекист задергался, пытаясь не то освободиться, пусть и понимая бесплодность попыток, не то просто трепыхаясь от ощущения неотвратимо надвигающейся смерти. Я же продолжал говорить, пользуясь возможностью выплеснуть в словах хотя бы часть того беспросветного мрака, что был вокруг меня вот уже много лет.

– Побывать на грани смерти и вернуться – не самое приятное. Нет, не так – это жутко. И дело не только в воспоминаниях, но и в постоянно приходящих снах. Они приходят, чекист, они постоянно приходят… Приходят именно ночью, когда закрываешь глаза и проваливаешься не то в глубины своего разума, не то во что-то иное. Они – это кошмары-воспоминания. И чаще всего одно, то самое, родом из февраля восемнадцатого. Тот самый день, когда я увидел тебя и всех твоих дружков. Как уже мертвых, так и пока живых. Снова и снова ночами я переживаю те моменты… Снова. И снова. И снова.

Ужас. Теперь именно ужас поселился в глазах Лабирского, в его душе. Искаженное лицо, стучащие зубы… Похоже, он сейчас принимал меня за полного психа. Странно, я ведь всего лишь говорю. Или это все те мерзости, учиненные им за долгие годы, напомнили о себе таким вот образом? Может, и так. А, плевать!

– Я мечтаю о том времени, когда кончится этот бесконечный кошмар и я смогу спать спокойно. И для этой мечты есть все основания. Видишь ли, какое дело… Был период в целых четверо суток, когда мне не снилось ничего. Вообще ничего, никаких кошмаров. И знаешь, когда это случилось? – Смотрю на бьющегося в панике чекиста и понимаю, что ничего он уже знать не в состоянии. – После того как я прикончил первого из вас, Анохина. Интересно, сколько спокойных ночей даст твоя смерть, Лабирский? Эй, Казимир Стефанович, ты чего молчишь-то?

Мать твою, как же это некстати! Присмотревшись к чекисту, я понял, что все его корчи были, пожалуй, последними движениями, которые стоило назвать осмысленными. Сейчас же бывший чекист и бывшее человекоподобное существо тупо смотрело в никуда своими глазами и безучастно моргало. Никакого проблеска разума, лишь пустота. Казимира Стефановича Лабирского больше не было, имелась лишь его оболочка. Сам же мой враг исчез, испарился, оставив после себя лишь инертную массу без проблеска былой личности.

А ведь удачно получилось. Кровный враг самоуничтожился в момент наивысшего страха и ужаса, который был вызван моим присутствием и осознанием того, что сейчас с ним будут делать. Иными словами, чекиста сожрали его же внутренние бесы. Затейливо так сожрали, осмелюсь заметить! Хорошо есть и хорошо весьма.

Будут искать? Непременно! Особенно после еще одного штриха к портрету. Но я то здесь при чем? Добропорядочный чекист Алексей Фомин вне подозрений, кто его подозревать-то станет? Но если вдруг ОГПУ впадет в полное безумие и начнет прочесывать всех и вся мелким гребнем – на это тоже найдется что ответить. Вечер и ночь я провел вовсе не за зверским убийством «товарища Лабирского», а в теплой компании девицы отнюдь не тяжелого поведения, Машки Коржиной, бывшей певички, а сейчас уже откровенной проститутки, промышляющей прыганьем по постелям тех, кто может себе это позволить. Ну или на своей территории. Такая услуга тоже есть в «меню».

Подтверждение самой Марии? Да сколько угодно. Я к ней пришел, это подтвердит и она сама, и парочка соседей из ее подъезда. Ну а потом… девица, приняв хорошего коньячку, быстро вырубилась, что ее саму не сильно и удивит утром. Правда это произошло не сразу, а после первоначального, хм, с ней «общения». Ну а я ушел. Тихо, незаметно, без свидетелей. И с уверенностью, что от добавленного в коньяк препарата дамочка проспит как минимум до утра. Вот утром и разбужу, чтобы она мое лицо увидела.

Именно таким образом получается алиби. Не идеальное, но вполне себе хорошее. Особенно тем, что выставляет меня как человека, причастного к мелким порокам, которых практически у всех работающих в ОГПУ ой как хватает. Вот и все проблемы.

Осталось лишь завершить спланированное заранее. Мало просто убить, надо еще сделать так, чтобы его смерть не осталась незамеченной. И вместе с тем создать такие декорации, чтобы след ушел совсем в другую сторону. Вот этим я и займусь. Но для начала мне нужна не продолжающая дышать оболочка безумца и даже не цельное дохлое тело чекиста. Требуется лишь его часть, а именно голова. Так что за работу, Алекс, время не ждет.