Влад Поляков - Осколок империи [litres]

– Терентий Поликарпович, тут есть что-то тяжелое, но малое по размеру?

– Как не быть! Вот камни, которые на круги деревянные кладу, чтобы соленья под гнетом томились. Тебе сколько надобно-то?

– А вы давайте их сюда. Там разберусь.

Хорошие камешки, тяжелые и плоские, что особенно порадовало. Вот мы их сейчас и пристроим на нужное место. Та-ак… Водружаем камень и одновременно снимаем часть бумаг. Потом еще и еще, вплоть до полного замещения бумажной массы на каменную. И плевать на глубокое недоумение в глазах хранителя, все равно оно скоро рассеется, тем или иным образом.

Я же бегло, но ознакомлюсь с содержимым нескольких папок на выбор. Интересно же, что там накопал на своих коллег покойный Руцис! Открываю первую, наугад выбранную. Так, а здесь у нас не чекист, а вовсе даже сотрудник Народного Комиссариата иностранных дел, он же НКИД, некто Флоринский. Грешки обычные, финансовые, а дальше совсем интересно… Подозрительные контакты с германским послом в Стокгольме. Вероятная вербовка… И неимоверная тяга к мальчикам, причем несовершеннолетним. Ну да, каков поп, таков и приход. Это я про Чичерина, бывшего наркома и открытого содомита.

Смотрим дальше, снова взяв случайную папку. Мугдуси, это из Закавказья… Аж целый начальник секретно-оперативного управления ГПУ Армянской ССР. И тоже очень подозрительные связи. Восточной направленности, что и логично, учитывая место его пребывания. Конкретики мало, но при должной подаче материалы могли как минимум обрушить карьеру, а как максимум… Думаю, пояснения излишни.

И вот таких папок с жареными фактами и опасными подозрениями было много, очень много. Не только на «товарищей чекистов», но и просто на видных партийцев. Руцис правильно делал, что не брезговал компроматом ни на кого. Это был его «спасательный круг» на все случаи жизни. А теперь это сокровище попало в мои руки загребущие. Правда использоваться будет уже совершенно в других целях. Каких? Ну, это просто очевидно. Предъяви любому упомянутому в архиве объекту фотокопию компромата – у него останется лишь три варианта: работать на того, кто держит в руках воплощенные в бумагу неприятности; бежать каяться с крайне высокой вероятностью оказаться в местах, вопреки пословице, очень отдаленных; ну и бежать из страны, что сделать не так уж и просто, особенно в сжатые сроки.

Право слово, вряд ли кто-то выберет второй вариант. Безжалостность соввласти даже к своим, а может, к своим особенно, известна всем умеющим думать. Следовательно… Будут плясать на веревочках как миленькие, становясь послушными марионетками. Главное тут не перегнуть палку, ну да на то есть умные люди. Кто? Это уж решать тем, кому я хочу передать столь шикарную возможность. Представителям РОВС. Остается лишь одно, но очень сложное – войти с ним не просто в контакт, но еще и сделать так, чтобы меня не посчитали очередным провокатором ОГПУ. Сложно… но можно.

Пока же надо собрать все бумаги, упаковать их в одну или две сумки и спрятать уже в одном из собственных тайников. Хм, а с собой я, как назло, большого чемодана или там баула не прихватил. Просчитался, думая, что архив окажется более компактным, легко помещающимся в маленький чемоданчик. Так что…

– Терентий Поликарпович, а не найдется ли… – взгляд в сторону нехилой кучки картонных папок. – Большого и приличного с виду вместилища для всего вот этого? Уверен, что покойный Аркадий Янович должен был учесть такой случай. Я же, признаться, не рассчитывал на столь солидный объем.

– Все найдется, – малость подумав, ответил Волков. – Наверху, конечно, не здесь.

– Тогда давайте сходим. Заодно и бумаги перенесем наверх, не здесь же их оставлять.

– А что…

– С открытым тайником и теми камнями, которые не дают покоя вашему любопытству? Обещаю, что в самом скором времени все прояснится. А пока давайте немного поработаем.

Хоть я и не чувствовал исходящей от хранителя опасности, но все равно держал его в поле зрения и готов был к любой неожиданности. Напрасно, конечно, как показали ближайшие четверть часа, но лучше уж так, чем недолго, но мучительно раскаиваться в излишней доверчивости, получив пулю в затылок или нож в печень.

Вот он, большой коричневый чемоданище, плотно набитый такой страшной и опасной для многих бумагой. Ну а остатки вполне поместились в чемоданчик маленький, тот самый, который я с собой принес. Читать мне все это не перечитать! И не просто как развлекательную литературу – хотя и это есть, не отнимешь, – а с точки зрения аналитика, определяющего, что из сведений более важно, а что менее. Да и про актуальность забывать не стоит, ведь со временем некоторые откровения теряют значимость, свидетели умирают, к тому же рычаги воздействия могут стать как более прочными, так и приобрести нежелательную хрупкость. Вот и надо разбираться досконально, не пропуская ни единой мелочи.

Можно и уходить, правда, завершив последний этап запланированного. Очень уж мне любопытно, реальны ли были мои подозрения или это так, излишняя перестраховка? Ничего, сейчас это должно проясниться. Только проверять я буду не сам, мне рисковать нет никакого резона. Другой найдется, более для этой цели подходящий.

– Терентий Поликарпович, сделайте одолжение. Точнее, сразу два. Во-первых, скажите, в вашем «подземелье» вентиляция есть?

– Что?

– Ну, отдушина, куда воздух поступает.

– Есть, как же не быть. Без нее все припасы погниют!

– Тогда перейдем к «во-вторых». Возьмите четыре мотка бечевки, тонкой веревки или вообще леску и сделайте вот что. Обвяжите один конец вокруг каждого из камней, которые внутри тайника положены. Но осторожно, чтобы их с места не поднимать! Другим концом, как вы, я думаю, уже поняли, все это хозяйство должно выводиться через отдушину. Суть понятна?

Эх, как посуровел старый хрыч! Сразу стал похож не то на филина, не то на облагороженного и подстриженного лешего из глухой чащобы. Не дурак, сразу понял, к чему я все эти приготовления затеял. И, само собой разумеется, хранителю как кость поперек горла предположение, что его благодетель Руцис поместил внутрь тайника еще один механизм подрыва.

Интересно только, смолчит или сразу начнет возмущаться? Хм, а ведь взял эмоции под контроль, смолчал, хотя смотрит на меня теперь с явной неприязнью. Ну-ну! Хоть смотри, хоть запоминай облик – это роли не играет. Грим, измененный голос – все при мне. Иначе нельзя.

Посверлив меня недобрым взглядом где-то с полминуты, хранитель отправился «делать одолжение», а по сути – выполнять неприятный ему приказ. Служака он, что ни говори, до мозга костей! Мигом чувствует, что приказ есть приказ, пусть и оформленный в виде мягкого пожелания.

Прошло, как я понимаю, минут десять. С часами не сверялся, ведь особой разницы не было. Лишь спросил у Волкова, когда тот все устроил и встал неподалеку от отдушины, хмуро глядя то на меня, то на свитые воедино концы бечевок: