Влад Поляков - Осколок империи [litres]

– Много шума будет, если рванет?

– Камень внутри, дом крепкий. Вход я комодом придавил. Грохоту не будет. Но ты…

– Тогда давайте, Терентий Поликарпович. Ваш домик, вам и проверять. Тяните за веревочки.

Сам я предпочел отойти еще подальше. Боги ведь заботятся о том, кто и сам о себе заботиться не забывает. Ну же, давай! Рывок за концы бечевок и… Ничего. Десять секунд, двадцать. Хранитель разворачивается ко мне с торжествующе-злорадным выражением лица, явно желая высказаться грубо и матерно, но тут… Глухой взрыв, действительно слабо слышный, но земля под ногами ощутимо так дрогнула. И выражение торжества сменяется не страхом, даже не облегчением от ощущения мимо пролетевшей смерти. Нет, хранитель в глубоком шоке: кажется, что весь его мир разбился на сотни мелких осколков. Но почему? Обычное дело – устраивать ступенчатый механизм защиты. И тут Волков бормочет, ни к кому конкретно не обращаясь, разговаривая сам с собою:

– За что?.. Я же на все готов был… Все выполнял, господи Исусе… Не может такого быть. Ошибка. Должна быть ошибка…

– Чего там бормочете, бывший охранитель опасных тайн ОГПУ? – спрашиваю я, как только хозяин дома замолкает и видно, что продолжать разговор с самим собой уже не собирается. – Обычное же дело: устанавливать ловушку внутри ловушки. Я такое предполагал, хотя наверняка и не знал. Отсюда и камни, что должны были обмануть механизм. Есть вес, он не действует. А как только тайник опустошают, плита поднимается вверх и срабатывает устройство подрыва.

Молчание. Я уже думал помочь крепким словом или оплеухой, как Волков заговорил серым, бесцветным голосом:

– У меня был приказ. Если за полгода Аркадий Янович ни разу не появится, взять все бумаги и сжечь их. Сжечь… Не успел бы я их сжечь, взорвался бы вместе с ними. За что?

– Хранитель сокровищ живет лишь до тех пор, пока в нем есть нужда. Видимо, наш общий знакомый руководствовался именно этим правилом, – усмехаюсь я, понимая, что теперь нет даже теоретической необходимости избавляться от Волкова. – Вам повезло. Как и мне. Хотя нет, я обязан отсутствию смертельного «гостинца» от Руциса не везению, а лишь опыту и подозрительности. А вот вам именно что повезло.

– Зачем?

– Повторяетесь, Волков. Впрочем, я вас понимаю. Сложно спокойно воспринять крушение того, во что… нет, в кого верили. Зато теперь у вас есть выбор. Теперь нет той «пещеры сокровищ», которую вы должны были охранять. Нет и каких-либо долгов перед тем, кто вас по сути предал. Живите как хотите. А я не Руцис, мне вас устранять резона нет. Хотя… Может, и обращусь как-нибудь. Что ни говори, а за вами должок теперь.

– Да, жизнью обязан, – тусклым, но уже с легкими проблесками эмоций голосом отозвался бывший хранитель. – Ежели смогу, то помогу.

– Вот и хорошо. Только подвал в порядок приведите, и не стоит, чтоб об этом кто-либо узнал. Ну да чего я вам очевидное то говорю. Прощайте, Волков. А может, и до свиданья. Время покажет.

Подхватив оба чемодана, я направился к выходу. Ну а придавленный предательством того, кого считал своим благодетелем, бывший хранитель многих тайн остался окончательно осмысливать. Как уже случившееся, так и свое будущее. Ничего, пускай. К чекистам он точно не побежит, слишком силен полученный удар. Да что там, он вообще никому не обмолвится. Самое неприятное, если просто возьмет, да и застрелится. Или нет, ведь верующий, в доме иконы видел, что сейчас в Стране Советов явление редкое. На коне сейчас воинствующий атеизм, то есть такой, где фанатично утверждается пусть не наличие бога, а его отсутствие. То же самое миссионерство, вид сбоку! А, что тут сказать, очередной чудной выверт сознания «товарищей»! Копаться в нем нет никакого желания, ибо на фоне прочих он просто теряется.

Важнее другое. Архив здесь, у меня! А получив такой козырь в руки, дальнейшие мои действия будут куда более легкие. Вот только найти бы время на его изучение. Время, да и возможности, ведь у себя дома это сделать никак не получится. Ну да ничего, нет таких трудностей, которые нельзя было бы преодолеть.

Одно дело получить сокровище, а другое – грамотно им распорядиться. Это я понял почти сразу, как только архив Руциса оказался в моих руках. Получив его и разместив в одном из тайников, я понимал, что на полный и подробный его разбор требуется очень большое количество свободного времени А у меня его было… да почти не было. Тех нескольких дней, остававшихся до моего официального перевода в Иностранный отдел, было недостаточно. Особенно учитывая то, что я не мог возиться с бумагами у себя. Получалось лишь урывками, да и то урывки эти были короткими, дабы не вызывать подозрений длительными отлучками. И все же мне многое удалось. Для начала, я нашел-таки подтверждение того, о чем говорил перед своей смертью Руцис: насчет агентов ОГПУ в РОВС. Не соврал чекист, что меня сильно порадовало. А вот зачем он хранил в своем архиве и такие нюансы – это я толком не понимал. Или так, на всякий случай, если красный режим возьмет да и обрушится с громким треском? Вполне, кстати вероятно. Но как бы то ни было, а теперь, помимо слов, имелись и кое-какие материальные доказательства. Мало, но имелись. Оставалось организовать прорыв за рубеж. Не свой, конечно, у меня тут еще кровник живой имеется, помимо других планов, хоть и менее важных. Зато кандидатура на роль курьера уже наметилась, да такая, которая точно не предаст. Не тот случай.

И вот, аккурат к концу той самой недели, данной мне на завершение дел, последовал новый вызов к Артузову. Правда, на сей раз было предложено добираться самому, машину за моей персоной высылать не собирались. Да и шут с ней, можно и ножками прогуляться. Дело привычное.

Признаться, я ожидал, что на сей раз меня обыщут по полной, но вместо этого… Проклятье, меня даже наган сдавать не заставили, так с ним к Артуру Христиановичу и пошел. Это у него чувство юмора такое? Ну да, оно самое. Зайдя в кабинет главы ИНО и поприветствовав его, я заметил короткий взгляд не на меня, а аккурат в сторону кобуры на поясе. И ощущался скрываемый смех. Нормально. Действительно нормально, потому как пусть он враг, но не трус и не болван. Такие вызывают не брезгливость, а уважение.

Снова предложение присаживаться, закуривать, если есть такое желание. Желания, правда, на сей раз не было. Ну не часто я дымлю, а так, под настроение.