Влад Поляков - Осколок империи [litres]

– С послезавтра выходишь на работу уже как мой сотрудник. Кабинет тебе сегодня покажут, обустроишься. Я считаю, – перешел к делу Артузов, – что тебе целесообразно будет работать в третьем либо в пятом отделении. В остальных требуются либо особые знания, либо врастание в обстановку. Использовать же тебя как «нелегала» сейчас нецелесообразно.

– А в дальнейшем, возможно, смысл и появится, – развил я недосказанное. – Я понимаю.

– Что-то не устраивает?

– Напротив, – мгновенно ответил я, подозревая очередную проверку, на которые Артузов явно был горазд. – В будущем это может быть разумным, но лишь после изучения мной обстановки и усовершенствования определенных навыков. А сейчас… Мне больше подходит третье отделение. Особенно учитывая тот факт, что кое-что по этому направлению у меня уже есть.

– Это интересно. Рассказывай.

– Есть такая семья Устиновых, отец и дочь. Началось все с того…

Следующие минут этак двадцать пять я во всех подробностях рассказывал Артузову не только о случившихся событиях – отредактированных, естественно, – но и о тех планах, которые имелись насчет этой парочки. В том числе и о целесообразности организации выезда за границу дочери Устинова, Елены. С последующим «бегством из СССР», а точнее невозвращении обратно в связи с возникшими подозрениями. Мотивация подобного варианта тоже была убедительной – бывший видный работник наркомата внешней торговли не теряет ценности и после своего разоблачения как агента Франции для своих хозяев. Он же остается неплохим консультантом по ситуации в СССР, по сильным и слабым сторонам. Таких специалистов там ценят. Значит, как агент-двойник он тоже будет приносить пользу.

Артузову сама идея не то чтобы сильно нравилась, но отторжения не вызывала, а и кое-что он об этом уже знал, ведь покойный Руцис наверняка обмолвился о планируемых операциях. В том числе и о методах контроля путем навешивания на объект железных доказательств ответственности за реально совершенное преступление.

– Получается, это будут два твоих агента, лично завербованных, – не спрашивал, а утверждал Артузов. – А причина верности, помимо страха, признательность за ликвидацию убийц жены и матери.

– Необходимые сопутствующие жертвы, – пожал я плечами. – Их ценность была значительно ниже Устинова.

– Согласен. А в дальнейшем ты планируешь засылку и других «невозвращенцев» под убедительной легендой и с серьезной мотивацией быть верными именно нам?

– Да, Артур Христианович. Причем держать лучше всего не только страхом или признательностью, но обоими привязками сразу. Оно надежнее.

– Перспективно, – слегка кивнул Артузов. – Подготовишь подробный доклад на эту тему. На мое имя. Срок?

– Если общая концепция – десять дней и допуск к материалам Иностранного отдела. Не ко всем, но к тем, которые относятся к затрагиваемому вопросу. Ну и возможность начать работу с Устиновой. Нужны дополнительные беседы, своего рода инструктаж.

– Уже?

– Это поможет лично мне прояснить кое-какие спорные вопросы.

– Наверное, эти «спорные вопросы» довольно красивые, – цинично усмехнулся глава ИНО. – Бабник вы, товарищ Фомин. Но пока делу это не вредит, я стараюсь не вмешиваться в маленькие слабости своих людей. Идите, «прорабатывайте» агентессу, но и про доклад не забывайте. Да, жди в приемной, я пришлю человека, который покажет твое новое рабочее место.

Попытка вытянуться по стойке «смирно» была пресечена небрежным жестом. Ну да, Артузов тоже не любитель формализма и официоза. И ладно, я только «за». Сейчас чуток подожду, потом осмотрю обещанный кабинет. А потом…

Ну Артур Христианович, ну затейник! Счел, что мне приглянулась Елена Устинова, а ознакомившись с личным делом, сделал соответствующие выводы. Мда, репутация большого любителя женского пола, делающего стойку на всех симпатичных девиц, неожиданно выстрелила. Точно в центр мишени, что характерно. Теперь я могу захаживать к ней не редко и эпизодически, как планировал, а постоянно и систематически. Ай, прелесть-то какая!

В общем, следуя за одним из порученцев Артузова, ведущего меня осматривать новый выделенный кабинет, я пребывал в отличном настроении. Кстати, вид доставшегося кабинета это настроение еще больше упрочил. Небольшой, на одного человека, обставленный без излишеств, но в неплохом стиле. Работать тут будет вполне себе неплохо. Даже плюшевые шторы присутствуют, которыми так удобно отгораживаться от бьющего из окна света. Признаться, не люблю яркие солнечные лучи, с зимы восемнадцатого глаза плоховато реагировали на яркий свет. Последствие раны и связанного с ней сотрясения мозга. Терпеть, конечно, можно многое, да и жизнь была такая, которая не располагала к комфорту, но если уж выдалась возможность работать в хороших условиях, то я ей искренне радуюсь.

Еще с пару часиков я провел как за осмотром собственно кабинета, так и исследуя в первом приближении территорию ИНО. Мимолетные приветствия в адрес тут работающих, явно выраженная доброжелательность, но не переходящая в мягкость и услужливость. Самое то для первого контакта с новыми сослуживцами, пачку динамита им с казенной части и попеременными ударами серпа и молота поглубже утрамбовать. А потом поджечь фитиль для подобающего воздаяния за все минувшие заслуги.

О, боги, как же надоело притворяться, изображая реакции не свои, но маски. А никуда не денешься, необходимо. И сколько еще впереди такого притворства – сказать никак не могу. Ведь даже первоочередная цель, то есть месть последнему оставшемуся в живых кровнику, далека от завершения. Почему так? Чекист Сема Мелинсон после смерти давнего своего коллеги и подельника Лабирского, а особенно родного братца закопался столь глубоко и настолько усилил охрану, что достать его было сложно. Ну а достать так, чтобы он понял, кто и за что его убивает – просто нереально. Вот и приходилось ждать. Ждать того момента, когда он немного, но расслабится, вновь почувствует себя пусть в относительной, но безопасности. Сейчас же… нет, не вариант. Чекистов и так нервно потряхивало от случившихся убийств-казней, они находились в постоянном ожидании удара. Некоторые скрывали этот страх успешно, некоторые не слишком. Ну а часть даже скрывать не пыталась.

Приятно. Действительно приятно было день за днем наблюдать, как столь ненавистное мне ведомство разъедает страх, словно ржа кусок железа. И это хоть как-то примиряло меня с нахождением в логове врага. Того врага, который вот уже более десятка лет терзал то, что оставалось от некогда великой империи. Премьер Российской империи Петр Аркадьевич Столыпин, помнится, говорил: «Им нужны великие потрясения, нам нужна великая Россия!» Именно эти слова были выбиты на памятнике, который поставили ему в Киеве. Том городе, где его застрелил один из тех самых революционеров, некто Богров. А потом, сразу после революции, памятник был снесен толпами тех самых, кому нужно было не величие страны, а всего лишь… потрясения. Даже на полном серьезе звучали предложения поставить на месте памятника великому человеку монумент его убийце. Причем со словами, что нужна не великая Россия, а великие потрясения. Хорошо, что то ли забыли, то ли просто не сложилось в свете более важных и кровавых революционных деяний.