Александр Накул - Глазами волка [СИ]

— Ты возвращайся, если с добычей,— откликнулся задорный девичий голосок с задних рядов.

Второго бойца буквально вытолкали.

— Давай, второй, давай,— говорил здоровенный детина с рассечённой правой бровью – судя по возрасту, он был старший брат,— Добудь нам славы, если с рыбой не получается.

— Девушки тоже могут вступить,— заметил Лик,— Мы же скифы! У нас женщины сражаются наравне с мужчинами.

Но амазонок в деревне не нашлось.

Третий был жуть какой долговязый. Ещё выше, чем Лик, и с открытым детским лицом. Словно извиняясь, он произнёс:

— Как говорят у нас в Таврии – что может быть лучше, чем грабить?

Из-за широкой серой юбки лобастой женщины в первом ряду высунулась любопытная рожица. Рожице было лет двенадцать.

— Если вам меньше четырнадцати лет – не подходите,— предупредил Лик,— Нам дети не нужны.

— А старше шестнадцати к тебе и так не пойдут,— заметила жрица.

— Вот и радуйтесь,— Лик растопырил пятерню, так, чтобы выступило ещё крови,— Я забираю из деревни самых шумных и бесполезных.

Подошли близнецы. Подняли отросшие волосы и показали острые уши.

— У нас были оборотни,— словно извиняясь, сказал тот, что был слева,— Но там, в бухте…

— Конец им теперь,— закончил за него тот, что был справа.

— Вы сможете отомстить,— ответил Лик,— я обещаю.

— А мы сможем стать оборотнями?

— Ты нас сделаешь?— встрял второй.

— Я сделаю для вас всё, что смогу,— Лику не хотелось пускаться в объяснения, когда солнце высоко, в животе пусто, а судьба решается прямо сейчас.

Ещё двое подростков подошли без приключений и не произнесли ни одного слова. Было заметно – они знают, на что идут.

Рука Лика онемела, кровь засыхала на ладони.

Ребята возвращались в толпу, распрямив плечи и такие гордые, словно только что выиграли пару сражений.

— А что остальные?— Лик обводил взглядом оборванную, всклокоченную, непокорную толпу. Он разглядел того самого старика. Тот стоял у ограды, опираясь на тех самых двух спутников, и улыбался в окладистую бороду.

— Остальные ещё подумают,— отозвалась жрица.

68

— Что ты собираешься делать с Агрой?— внезапно спросила жрица.

— С Аргой?— Лик медленно, с достоинством повернулся к девушке,— С ней всё в порядке. Она может идти к своей семье.

— Теперь ты – её семья.

Лику показалось, что у него что-то не то с ушами, у самых корней. Услышал он правильно… Но правильно ли он понял? То, что сказала женщина, просто не укладывалось в голове.

Лик перевёл взгляд на Аргу. Девушка смотрела на него – спокойно и немного холодно. Понять, что это значит, было невозможно.

— Почему?— спросил Лик.— Я её не удочерял, насколько помню.

— Она – твоя добыча.

— Она может сделать десять шагов,— напомнил Лик,— и окажется среди соплеменников. Руки и ноги у неё не связаны. А удержать её мы не успеем. Так что никакая она не добыча.

— Не забывай, где ты находишься,— ответила жрица,— Мы – тавры, живём тем, что добываем. Любая добыча — священна. Она твоя. Если она уйдёт в деревню – мы вернём её тебе по первой просьбе.

Лик нахмурился. Она точно ей мать? Или это такая же условность, как обычай называть царя отцом всех подданых?

— То есть она – моя рабыня?– спросил невриец.

Тень страдания легла на лицо Агры.

— Можешь обратить в рабство,– продолжала жрица как ни в чём ни бывало,– Можешь продать. Можешь принести в жертву богам – мы не знаем, которым ты поклоняешься. Можешь даже взять в жёны.

— Вы меня благословите?

— Брак пленницы не нуждается в благословении.

Лик опустил глаза и задумался. Он чувствовал, что все – его новые соратники, другие тавры, жрица, Агра, Маэс – ждут его решения.

Наконец, он поднял взгляд и решительным жестом убрал со лба волосы.

— Следуя обычаю,— заговорил он,— и моему обету, перед всеми вами, как свидетелями – я отпускаю Агру, таврийского рода, на волю. Отныне она не моя пленница, а снова дочь своих родителей и сестра своего племени. Она может идти, куда пожелает. Если у неё есть избранник – пусть выходит замуж или устраивает судьбу другим образом. Я сказал. Если по вашим обычаем для освобождения пленницы нужно покрыть ей голову, или колпак надеть – я готов это сделать прямо сейчас.

Он не успел опомниться – со спины на него кто-то прыгнул. Длинные, как виноградные лозы, руки обхватили его и стиснули крепко-крепко. Лик уже вспомнил легенду о питонах, чудовищных змеях-душителях из южных лесов и уже прикидывал, как пырнуть тварь акинаком. Но тут ему не лицо упали волнистые рыжие волосы, нос уловил знакомый аромат перебродивших груш и он догадался – это попросту Агра сжимала его в объятиях.

— Спасибо!— бормотала девушка,— Спасибо! Как это мило.

— Осторожней, порежешься,— Лик еле успел передать акинак Маэсу,— Вот, теперь хорошо.

Объятия были крепкими, как железные обручи.

— Он знал, чего она хочет,— заметила жрица,— А это редко бывает.

— Всё, можешь идти,— Лик еле дышал.

— Никуда я от тебя не уйду!— заявила Агра,— Ты замечательный,— и поцеловала прямо в щёку. Губы были такие горячие, что у юного неврийца закружилась голова, а перед глазами заплясали круги.

В толпе послышались смешки. Жрица в ответ начала махать рукой.

— Видите, всё решилось. Отныне мы друзья и союзники. Но почему ничего не готово? Огонь! Котлы! Рыбу! Пируем!

69

Дальше был праздник. Нравы в горах простые. Поэтому и смерть прежнего вождя, и приезд победителя праздновали одновременно.

На другой стороне деревни — зелёная лужайка, слишком тесная, чтобы приспособить под пастбище и слишком каменистая, чтобы пахать. Здесь и расположились, чтобы подальше от засушенных голов на сухих столбах.

Жарили рыбу, пекли лепёшки, пекли мучную кашу в котелках, и разливали кислое, пьющее в нос пиво.

А потом подали на особом деревянном подносе нежно-малиновую варёную форель из высоких озёр.

Похоже, таврийцы знали немало тайных троп. Они угощали неплохо, разве что однообразно.

Лику было немного обидно, что из всего отряда сюда попали только они с Маэсом. Ребята давно не видели столько еды и хоть немного веселья.

— А вы, похоже, служите в деревне вместо жреца-энарея,— заметил Лик жрице. Отправил в рот жирный кусок рыбы и начал жевать, чтобы не сболтнуть лишнего.

— У нас в деревне даже кузнеца отдельного нет, какие тебе энареи,— ответила женщина,— Людей мало, на все занятия их не хватает. Видишь — провинция.

— Провинция,— согласился Лик,— но провинция гордая и свободная.

— Ага,— почти сплюнула Агра,— А ещё молодая и голодная.

Она ела за двоих. Может быть, за себя и сестру? Надо сказать, это очень ей шло. Ловкие руки хватали лучшие куски, а челюсти работали упорно, неуклонно, словно точильный камень.