Владислав Выставной - Метро 2035: Крыша мира [litres]

– Да, да, это понятно, – кивнул Змей. – Ты, главное, вместе с нами тот свет не отправься. Говорят, там синюшных не любят.

Они бы и дальше обменивались вялыми угрозами, но мрачный скальный свод вдруг оборвался, уступив место чему-то настолько непривычному, что Змей с Игнатом остановились как вкопанные.

Туннель, который начинался от скалы и уводил вдаль, был словно отлит из чистейшего стекла. Более того – стены его светились мягким, призрачным светом. Стало еще холоднее, но ощущение холода отступало при виде потрясающей красоты этого места.

– Игнат, не зевай, – на всякий случай предупредил Змей. – А то наш друг тебе по башке даст, пока ты по сторонам таращишься.

– Это и есть Хрустальный город? – тихо спросил связной.

Бродяга не смог сдержать улыбки: хоть он и оставался пленником, однако же был доволен произведенным эффектом.

– Это всего лишь технический туннель, ничего особенного. Сам город вы не увидите.

– Почему? – тупо спросил Игнат.

– Во-первых, потому что вас схватят, будут пытать и в итоге прикончат, – мстительно сообщил Бродяга. – Врагам не место в Хрустальном городе. Во-вторых, вы вроде собирались добраться до Нейтрино. Поезд обходит город стороной.

– Ну ладно, – примирительно согласился Змей. – Пригласишь нас в следующий раз. Стол накроешь, шашлыков нажаришь. Даже интересно – из чего их у вас делают? Мы тоже не с пустыми руками заявимся.

Бродяга странно посмотрел на него, но ничего не сказал. Еще один прием посредника, который иногда действует самым неожиданным образом: вбросить немыслимую, парадоксальную мысль, которую сторона конфликта сначала с негодованием отвергнет, а затем невольно начнет мусолить, возвращаясь к ней снова и снова. Простенький посыл способен расшатать железную уверенность, проесть в ней тоненькую щель, по которой в нужный момент можно ударить – легонько, просто дружески похлопав по плечу.

Сейчас, однако, было не до романтических экскурсий по ледяным пещерам. Легонько подтолкнув пленника дробовиком в спину, Змей приказал:

– Вперед! Быстро, но тихо! И давай без глупостей, Не забывай о том, что случилось с Дедом.

Технические помещения сменяли одно другое, и оставалось лишь удивляться, как плотно здесь освоились люди, пусть и ставшие мерзляками. Чем-то обстановка напоминала аналогичные уровни Карфагена, только выглядело все более хрупко, воздушно.

– Знаешь, что мне напоминает ваш город? – сказал Змей, поглядывая на пленника. – Душу нашего подземелья – умершего и вознесшегося в рай.

Игнат за спиной нервно рассмеялся. Бродяга тоже не смог сдержать кривую улыбку:

– Ты тоже заметил разницу? Вы – грязь и тлен, мы – чистые, и за нами будущее.

– Все так, приятель, все так, – не стал спорить Змей. – Давай закончим наше дело и избавим, наконец, ваш рай от наших грешных тел.

– Кстати, насчет тел, – сказал Бродяга. – Вы бы как-то лица прикрыли, чтобы ваши красные морды в глаза не бросались. А то меня вместе с вами как чужака положат. Вот, шарфами обмотайтесь – будет похоже, что у вас ледянка.

– Что за ледянка?

– Не важно. Болезнь такая.

– Не вопрос. – Игнат принялся закручивать шарф вокруг головы. – Теперь я хоть понимаю, отчего меня так трясет. Ледянка у меня, мать ее…

С грехом пополам, но контакт налаживался.

Трудно было представить, что изо льда можно соорудить такое. Еще труднее представить себе жизнь в бесконечной сети ледяных лабиринтов. Хрустальный город был меньше Карфагена, но свойство материала визуально увеличивало внутреннее пространство, стирая границы между воздухом и стенами.

Они видели людей, идущих в вышине по коридорам, просверленным в ледяной толще у них над головами, а над ними новые и новые уровни. Проходили над огромными залами, где люди, будто размытые дымкой, возились с каким-то оборудованием.

В какой-то момент Змею стало не по себе: они остановились перед бездной, под которой было лишь прозрачное ничто. А там внизу бушевала вода. Темные струи рассыпались о громадные камни, пена хлестала по ледяным стенам, стремясь пробить этот лед, который по всем законам природы должен быть податливый и хрупкий, но отчего-то обрел прочность стали.

– Черт… – присев на корточки, выдохнул Змей. Положил ладонь в перчатке на гладкую поверхность. – Как это возможно?

– Тепловая полировка, – небрежно бросил Бродяга. – Это только кажется, что мост хрупкий, – он толщиной метров пять.

– От этого не легче. – Змей сглотнул и снова поднялся на ноги. – А вода откуда? Река же вроде замерзла.

– Река замерзла, а источник бьет. Говорят, вулканическая деятельность проснулась после Катастрофы. Хотя точно не знаю, я ж не ученый.

– Источник, значит… – задумчиво проговорил Змей.

В этот момент у него мелькнула какая-то догадка, которая пока не оформилась в конкретную мысль. Но засела в мозгу саднящей занозой.

– Ладно, – посредник кашлянул в кулак. – Иди первый.

Бродяга усмехнулся и, не колеблясь, шагнул в бездну. Полупрозрачная поверхность под ногами вполне надежно держала его, и чужаки двинулись следом.

Это было странное и удивительное ощущение – они словно парили над бурлящим потоком, а шедший впереди Бродяга шагал в пустоте, как какой-то ледяной небожитель, подсвеченный сквозь толщу льда невидимыми отсюда источниками света. Конечно, это было не более чем обманом зрения, но давало понимание главного: это действительно другой мир. И люди, живущие здесь, неспроста видят врагов в обитателях Карфагена. И, наверное, самое страшное в этой неприязни – появившееся новое основание – деление на «чистых» и «грязных», «холодных» и «теплых», а в итоге – высших и низших, причем в буквальном смысле слова.

При этом забавно и настораживающе выглядела закулисная договоренность «отбросов» обоих обществ: на фоне всеобщей вражды они тихо строили свою общую закулисную империю. И продолжали бы дальше, если бы все не испортили вмешавшиеся чужаки. Впрочем, Змей по опыту знал: хороший посредник может уладить любой конфликт. И, возможно, когда все закончится и Директория уберет свои лапы от него и его сестры, он сам поучаствует в процессе переговоров…

– Осторожно! – крикнул Бродяга.

Поздно: задумавшись, Змей поскользнулся и упал на новой, наклонной поверхности, начавшейся сразу после прозрачного моста. Рывком перевернулся на живот, пытаясь зацепиться пальцами, но тщетно. Он стремительно скользил куда-то вниз, откуда нарастал приглушенный рев. Обернувшись, увидел не так далеко поднимающийся из пропасти пар.

Он несся к обрыву над бурлящим потоком.

Игнат на секунду растерялся, продолжая держать Бродягу на «мушке» и нервно поглядывая в сторону сползавшего в пропасть спутника.