Виталий Трофимов-Трофимов - Пять звезд капитана Ибрагимова. Том I

— Мне кажется, капитан Ибрагимов не способен справляться с должностью капитана корабля. Я видел, как он принимал наркотики. А сейчас и вовсе покинул корабль просто потому что ему так захотелось. Возможно, мы с вами не во всем были согласны друг с другом. Возможно, у вас есть некое разочарование, что ваше подразделение — огневую батарею — возглавил человек со стороны, а не один из ваших подчиненных. Но я вам говорю, ситуацию надо как-то решать. И решать быстро!

— Продолжай, сынок. Что у тебя на уме?

— Ибрагимов самоустранился сам, теперь вы командующий кораблем, — Роланд перешел к основной части. — Однако существует вероятность, что он уцелел. Я видел фотографии «Отражения». Командный центр взрывом не задет. Если он находился там, а не шатался по шлюзовому отсеку, то он мог выжить. Это создает некоторые трудности. Если он вернется целым и невредимым, то снова возглавит крейсер. Но мы можем не допустить этого, организованно заявив о его недееспособности.

Кеплер откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза. Хаммерхэд продолжал говорить, но он его уже не слушал, точно зная, что именно тот хочет сказать. Устав действительно давал двойное толкование подобной ситуации, и во флоте Центаврийского сектора известны прецеденты, когда команда отстраняла капитана, если тот отлучался с корабля без видимого предлога. Существовало даже решение трибунала на этот счет.

— Ну и кто командовать будет, сынок?

— Вы выглядите достойным капитаном, товарищ старший помощник, — сразу же ответил офицер огневой батареи. — Если вопрос с Ибрагимовым будет решен, я смело последую за вами, что бы там ни говорили Немов и его подпевалы!

Старпом потянулся, зевнул и нарочито пренебрежительно закинул ногу за ногу. Эти речи он уже слышал, и в них не содержалось ничего нового по сравнению с прошлым разом.

— Не много ли вы на себя берете, Роланд?

— Вы с ним заодно, я так понимаю?

— Дело не в том, заодно я с ним или нет. Каждый из нас должен находиться на своем месте. Обстоятельства часто требуют того, чтобы человек получал новое назначение и брал на себя больше ответственности. И это оправданно в случае, когда выбора нет, когда идет война или что-то подобное. Но когда выбор есть, сосредоточение избыточной власти в руках человека, не готового к ней, это такое же должностное преступление, как и халатность при несении службы. Ибрагимов на своем месте, и заслуживает того, чтобы быть капитаном — нравится вам его манера командовать или нет.

Хаммерхэд поднялся со стула и надменно фыркнул.

— А вы на своем месте, Кеплер?

— Ты прав, и я не на своем месте… Я был хорошим офицером батареи. Возможно даже лучше, чем ты. Поэтому когда этот поход закончится, я подам рапорт о переводе. Каждый должен находиться на своем месте, поэтому я не буду претендовать на твое. Однако тебе стоит подумать хорошенько. Если тебе не нравится стиль руководства Тимура Магомедовича, для того, чтобы понять это, у тебя есть совсем немного времени — пока мы не вернемся на Эльвадр.

Из-за дыма и гари дышалось очень тяжело. Хотя дым в таких ситуациях, словно сценический антураж: не понятно, откуда берется. Это и не гарь горящих резиновых изоляторов, и не пар, скопившаяся между внешней и внутренней обшивкой из-за перепадов температур и случайно оказавшейся там воды из подтекающих резервуаров.

Электричества практически не поступало: горели только химические красные светильники, как тогда, на «Ямантау». Можно разглядеть руки, ноги и ближайшее окружение, но не дальше, чем метров на десять. И то, если напрягать зрение.

Макаров зажал рукавом нос и рот, приподнялся и осмотрел информационный центр. Только из-за того, что он находился за пределами помещения, его всего лишь втолкнуло ударной волной в дверной проем, в то время как большинство офицеров контузило реверсивной волной, отраженной от дальнего борта, именно потому, что те как раз находились в помещении.

Ибрагимова лежала в центре под завалами шевелящихся тел. Найти ее оказалось не трудно: из офицеров она единственная — женщина. А в своем возрасте она вполне себе держалась в форме.

Он подполз к ней, стараясь не поднимать голову выше, чем того требовалось. Смесь опасных отравляющих газов моментально вырубала сознание, а экстренная вентиляция по какой-то причине не сработала. Если же не задирать голову выше уровня кислорода в отсеке, который стелился понизу, можно вполне себе продержаться минут десять или пятнадцать. Так, во всяком случае, учили на курсах в академии.

— Карина Тимуровна, очнитесь! — Макаров схватил ее за плечи и несколько раз тряхнул, приводя в сознание. — Да очнись же!

Но капитан не двигалась, только неестественно запрокинула голову назад.

Макаров вернул ее в прежнее положение и попытался оттащить несколько офицеров, находящихся в сознании и хватающихся то за нос, то за уши, в коридор, где воздух, судя по завихрениям копоти, проточный. Когда место вокруг Карины оказалось расчищено, он вернувшись обратно, схватил Ибрагимову за руки и выволок следом.

— Карина Тимуровна! Вы меня слышите? Каришка!!

Не выдержав, он залепил девушке пощечину, от чего та разразилась длительным удушливым кашлем. Немного приходя в сознание, он посмотрела невидящим взглядом на своего спасителя.

— Ты ангел?..

— Каришка, вставай!

— Ангел??

— Кошка! Ты жива!

Карина изо всех сил толкнула его и попыталась встать, но Макаров навалился на нее, мешая вдохнуть удушливый смрад, растворенный в воздухе на уровне выше полуметра.

— Макаров, черт тебя дери, ты что тут делаешь!? — заорала Ибрагимова.

— Я прилетел на «Чумном деньке»…

— Ты еще и на моего отца работаешь!? Ну ты и тварь, Ангел!!

— Корабль поврежден, надо наладить систему кондиционирования, — попытался вразумить ее Макаров. — Сейчас не так важно, что было в прошлом. На верхних уровнях могут остаться люди, и без нашей помощи им воздухообмен не наладить.

Карина приподнялась на локтях и осмотрелась. Еще двое офицеров находились дальше по коридору, но, учитывая их состояние, помощи от них ожидать не приходилось. На секунду она задумалась, почему ее не покалечило, но потом все стало ясно. Слишком плотным кольцом обступили ее подчиненные, ожидания прибытия переговорщика. Так что, можно сказать, ее спас собственный авторитет.

— Переговорщик…

— Забудь о нем, — бросил Макаров, стягивая с себя китель.

Он надорвал рукав и смастерил из обрывка бинт, которым принялся перематывать левую ногу Ибрагимовой, из которой струилась кровь.

— Я не чувствую боли…

— Похоже, нерв перерубило… А нога-то та же самая, что и у отца. Будет совсем не весело, если начнешь хромать как он, а, Кошка?