Виталий Трофимов-Трофимов - Пять звезд капитана Ибрагимова. Том I

Продолжая игру, Нокриб кивнул, намекая на продолжение рассказа. И Макаров принял более свободную позу, так как последние сомнения насчет роли Нокриба во всей этой головоломке окончательно улетучились.

— Когда твои отцы прибыли в звездную систему, они знали, что есть другой мир, и что он никогда не простит беглецов и воров. Они точно знали и то, что кризис не вечен. Пройдет век-другой, и про их преступления вспомнят, и обязательно пошлют погоню. Но отцы не вечны. У них родились дети, а у тех детей снова дети. И знание отцов превратилось в ночной кошмар, цена которому не так велика. Им пугали малышей. Но малыши вырастали и смеялись над сказками, что страшили их пращуров, считая эти сказки предрассудками маразматиков…

Ибрагимов перестал выводить знаки в воздухе и впервые посмотрел на Кеплера — снизу вверх. Но ощущение было такое, что это капитан смотрит на него свысока, с недостижимой высоты, которую ему самому никогда не достичь.

— Колония адаптируется на новом месте, появляются традиции и ритуалы, которые отвечают условиям и реалиям нового места развития, — поучительно произнес капитан. — Звездные сунниты вынуждены были скрываться, так как знали, что за ними придут. Поэтому среди переселенцев завели правила, которые позволяют длительно время скрываться и прятаться среди естественного пейзажа, слиться с ним.

— Это и так понятно! — возразил Кеплер. — Но какое это отношение имеет к нашему разговору?

— Если ты прячешься, необходимо максимально замаскироваться, скрыть любой изъян местности, чтобы тебя не могли выдать ни куст, ни изгиб реки, ни наклон горы. И практики, призванные сохранять пейзаж нетронутым, передавались из поколения в поколение. Не отдавая себе отчета, подрастающие совершали то, что делали взрослые, но при этом давно утратив смысл своих действий. А ведь нет ничего более постоянного, чем традиция. Скорее реки потекут вспять, чем традиция, впитанная поколениями, трансформируется во что-то новое. А в нашем случае и подавно: чтобы традиции переосмыслить, нужна свобода. А какая может быть свобода, если с неба за тобой наблюдает неусыпное око кровного врага?

— И вот произошел раскол… — Макаров прервался и сделал глоток из походной кружки.

Чайный аромат быстро распространялся по комнате.

— Раскол?

— Ну да, это когда целое колется на части. Ну, ты знаешь.

— Какой раскол? — переспросил Нокриб.

— Дурака не валяй, — парировал Макаров, — раскол в вашем народе. Появилась радикальная группа. Она заявила, что отцы были кончеными придурками, и рассказывают сказки про небесное зло только для того, чтобы поддерживать авторитет своей власти. И, конечно же, они умышленно скрывали правду. По их мнению, ваш народ всегда жил в том навозе, откуда мы вас вытащили, что никаких небесных врагов нет, и что пора пересмотреть сказки стариков-маразматиков, чтобы очиститься от их бреда и двигаться к новой жизни. Что-то в таком роде.

Нокриб весь напрягся и покраснел. Однако надо отдать ему должное, самообладания у него хватало даже перед лицом неминуемого разоблачения.

— Да, это и правда смешная сказка.

— Дальше еще смешнее, — добавил адъютант, снова делая глоток. — Радикалы не смогли захватить власть. Поэтому им оставалось только добровольно уйти и попытать счастья в отдельном поселении. Они взяли кое-какое оборудование, дыхательные маски, технику для строительства бункеров, немного маскировочных плит со старых кораблей, и ушли.

— Но планетарная экосистема — не самое надежное, что есть во вселенной, — продолжал Ибрагимов. — Топографическая карта меняется, а традиции остаются. И со временем они становятся неадекватны друг другу.

Кеплер все еще не понимал о чем идет речь. По отдельности он, разумеется, знал каждое слово из тех, что произносил капитан, но вместе они не скалывались у него в стройную теорию.

— Может какие-то примеры? Я не совсем улавливаю…

— Смотри! — Ибрагимов принял сидячее положение. — Допустим, твой корабль сел в пустыне. А на планете сильные ветры, которые могут сравнить горы, не говоря уже про песчаные холмы, довольно зыбкие сооружения, между прочим. Практически сразу же его занесло песком. Как он теперь выглядит?

— Как песчаный холм…

— Именно!

Ибрагимов поднял с пола пустую бутылку, посмотрел в горлышко левым глазом и, убедившись, что спиртного на донышке не осталось, тяжело и протяжно вздохнул. Потом, отложив бутылку, он взял в руки кальян, затем вынул из винтажной коробочки кубик в бумажной обертке с надписью «минутка», зарядил в курительное устройство и поджег. Чтобы не держать кальян в руках, он примотал колбу к правому бедру липкой лентой, а шланг протянул под кителем и вывел через воротник, свесив мундштук на груди. Пару раз затянувшись, капитан продолжил.

— Таким образом, — произнес Ибрагимов, — мы имеем большой, высотой в несколько этажей песчаный холм в пустыни, где шаром покати. Разве это не наводит на подозрительные мысли, когда смотришь на такое чудо с орбиты?

— Если бы я был колонистом, я бы разобрал корабль! — подытожил Кеплер.

— Точно! Мало того, что ты разобрал бы корабль, ты бы и сровнял в округе все барханы, лишь бы пустыня выглядела девственно чисто и очень похожей на первозданную. Но природа капризна! Изменился наклон планетарной оси и глядишь, ветры, что все время дули с востока на запад, теперь дуют с севера на юг, и при этом намного слабее. Барханы и холмы начали появляться по всей пустыне, это стало нормальным явлением.

Кеплер предупреждающе замахал руками.

— Тимур Магомедович, но такое же не происходит за одно поколение.

— Да, традиции передаются независимо от знаний географии. Климатические перемены происходили на протяжении поколений. Но эти же поколения годами и десятилетиями учили, что песок в пустыне надо ровнять. Они так и ровняли этот чертов песок даже тогда, когда пустыня вся забугрилась!

— Может, ты мне расскажешь, что было дальше? — уточнил Макаров, не ожидая ответа всерьез.

— Это ты сочиняешь сказку, а не я, кафир…

— Хорошо.

Макаров поставил на пол кружку, а сам небрежно потянулся и расстегнул верхнюю пуговицу кителя. Становилось жарко: не то от проблем с вентиляцией, не то от большого скопления народа в бомбовом отсеке, из-за чего падало содержание кислорода в воздухе, не то от растущего напряжения при общении с Нокрибом.

— Оппортунисты не знали другого образа жизни. Они не верили в небесное зло, но по традиции продолжали вести такую жизнь, которая позволяла им скрываться от любого наблюдения сверху. Это вошло в культурную норму и привычку каждого звездного суннита, тут уж какая бы ни была власть старейшин, этого уже не изменишь.