Саба Тахир - Жнец у ворот [litres]

– Почему он молчит? – восклицаю я. – Почему он…

Лайя засовывает палец в ротик ребенка, очищает его, вынимая какую-то слизь, и через мгновение он издает душераздирающий первый крик.

– О! – кричу я, когда Лайя разворачивает новорожденного ко мне лицом. – Он… я…

– Быстро прошепчи ему на ухо свои пожелания, – говорит книжница. Я удивленно смотрю на нее, она нетерпеливо переводит дыхание. – Это древний обычай, на удачу ребенку.

Она передает мне младенца и поворачивается к моей сестре. Одним небесам ведомо, что она там делает, потому что все мое внимание приковано к новорожденному. Он уже не пищит, только внимательно смотрит на меня и кажется удивленным и испуганным. Я его вполне понимаю.

Кожа у него золотисто-смуглая, на несколько тонов темнее, чем была у Ливии после того, как она проводила все лето, загорая на солнце. Волосы малыша прямые и черные. Глаза – желтоватые, как у отца, и все же это не глаза Маркуса. Это чистые, прекрасные, невинные глаза ребенка.

Он открывает ротик и издает звук. Я слышу что-то вроде «Э-э-э», как будто он первым делом пытается позвать меня по имени. Да, это глупая мысль, но она наполняет меня гордостью. Он уже признает меня за свою.

– Здравствуй, племянник, – я прижимаю его к себе, мое лицо находится всего в паре дюймов от его личика, и шепчу ему на ухо: – Я желаю тебе радости, любящей семьи, приключений, которые превратят тебя в мужчину. Желаю истинных друзей, которые разделят с тобой эти приключения.

Его ручка взлетает, и крохотный кулачок ударяет меня по лицу, оставляя пятнышко крови на серебряной маске. Я узнаю в младенце что-то свое. В нем есть мои черты – не в лице, нет, где-то глубже. Я вспоминаю песню, которую пела для него, и думаю о том, как участвовала в его созидании.

Крики, раздающиеся снаружи, отвлекают мое внимание от новорожденного. Знакомый голос слышится все громче – это Маркус поднимается вверх по ступеням. Он пинком распахивает дверь и предстает на пороге – Император в сопровождении десятка людей клана Аквилла. Все окровавленные, с мечами наголо. Я не знаю, чья это кровь. Их самих или убитых ими карконов. Маркус не смотрит ни на Ливию, ни тем более на Лайю. Он сразу бросается ко мне. Два шага – и он передо мной. Даже не заботясь о том, чтобы убрать меч в ножны, Маркус протягивает руки, чтобы взять своего ребенка. Я протягиваю ему малыша, но все мое тело напрягается от ненависти.

Маркус долго вглядывается в личико младенца. Я не могу понять его выражения. И Маркус, и малыш молчат. Император наклоняет голову к плечу, словно прислушиваясь, а потом кивает.

– Закариас Маркус Ливиус Аквиллус Фаррар, – произносит он. – Я желаю тебе долгого императорского правления, славы в бою и брата, который будет прикрывать твою спину. – Он возвращает мне ребенка. Я поражаюсь, как осторожно и заботливо он это делает. – Сорокопут, немедленно забирай свою сестру и ребенка и увози их из города. Это приказ. Она хочет его убить.

– Кто – Комендант?

– Да, чертова сука Комендант! – рычит Маркус. – Ворота пали. Карконы прорвались на первый уровень. Она оставила свой отряд на одного из лейтенантов и направляется сюда.

– Сорокопут, – неожиданно звучит приглушенный голос Лайи. Она сгорбилась и опустила на лицо капюшон. Я понимаю, что она знает Маркуса. Он ведь как-то раз едва не убил ее, после того как пытался изнасиловать. Я содрогаюсь при мысли об этом. Сейчас она пытается говорить искаженным голосом, хрипло, с придыханием. – Простите… ваша сестра.

Я оглядываюсь – Ливия смертельно бледна.

– Я в порядке, – тихо бормочет она. – Только дайте его… дайте его мне.

Я бросаюсь к ней и хватаю ее за руку. Я начинаю петь ее песню. Мне наплевать на солдат Маркуса, которые могут это увидеть, даже на Раллиуса и Фариса. Я пою, пока не чувствую, что она восстановилась, что смерть отступила от нее. В миг, когда лицо ее приобретает обычный цвет, Маркус сдергивает ее с постели и тащит в прачечную, открывая дверь ногой. Раллиус бежит вперед, за ним Фарис, следом – моя сестра.

Маркус не удостаивает ребенка второго взгляда. Он жестом приказывает мне немедленно уходить.

– Государь, – говорю я, – я не могу оставить город, когда…

– Защищай моего наследника, – рычит он. – Город мы потеряли.

– Не… не может быть…

Но он просто вталкивает меня в туннель и захлопывает дверь за моей спиной. И только очутившись тут, в полной темноте, я понимаю, что не имею представления, где сейчас Лайя.

Потом мы бежим. Из туннелей не слышно звуков сражения, но мой разум горит при мысли об этом. Часть меня рвется вернуться в битву, но другая часть понимает, что главное – вывести сестру и маленького Закариаса из гибнущего Антиума.

Когда мы добираемся до места отдыха – большой пещеры между туннелями, где Харпер разместил отряд солдат для помощи с эвакуацией – я замедляю ход.

– Мне нужно вернуться, – говорю я.

Ливия отчаянно трясет головой. Закариас тихонько пищит, чувствуя тревогу своей матери.

– Нет. Ты же получила приказ.

– Я не могу оставить город, – говорю я. – Только не так. Не убегая от опасности темными туннелями. Там, позади, остаются люди, которые на меня рассчитывали. Я не могу их подвести.

– Элли, нет!

– Фарис! Раллиус! Отведите ее к Харперу. Вы знаете, где его искать. Помогите ему, чем только сможете. В городе еще осталось множество плебеев, и в туннелях тоже полно народа, нужно вывести их наружу. – Я приближаюсь к ним вплотную и тихо добавляю: – Если что-нибудь случится с ребенком, клянусь небесами, я убью вас обоих своими руками.

Они салютуют мне, и я поворачиваюсь к сестре, чтобы в последний раз посмотреть на ребенка. Я долго-долго смотрю на него, а он глядит мне прямо в лицо и успокаивается.

– Увидимся, малыш, – я наклоняюсь поцеловать его и Ливию и быстро ухожу, не слушая мольбы моей сестры. Она яростно кричит, приказывая мне немедленно вернуться и остаться с ней.

Выйдя из туннеля в казармах Черной Гвардии, я тут же начинаю задыхаться от дыма. Густой дым заполняет прачечную. Огонь ревет, пожирая казармы. С соседних улиц слышатся вопли нападающих карконов. Сюда они еще не добрались, но вот-вот доберутся.

Я заматываю лицо платком и низко нагибаюсь, чтобы не наглотаться дыма. Боевой молот уже у меня в руке. Когда я выбегаю из комнаты, то едва не поскальзываюсь в нескольких лужах крови.

Люди клана Аквилла, телохранители Маркуса, валяются мертвыми. Видно, что прежде, чем умереть, они отправили на тот свет немало людей Коменданта. Ее тела среди трупов нет. Но я и не думала, что она может так погибнуть. Керис Витурия не из тех, кто готов умереть в подобной схватке.

Среди трупов я вижу нескольких мореходов. Какого дьявола они тут делают? И тут я слышу зовущий меня запинающийся голос.