Саба Тахир - Жнец у ворот [litres]

Они должны вернуться в мир, пусть даже это означает войну и разрушение. Потому что без джиннов призраки так и будут скапливаться, и рано или поздно – через пять лет или через пятьдесят – они снова совершат побег. И когда это случится, они разрушат мир живых.

– Почему бы тебе тогда не освободить джиннов, заставив их… забыть то, что с ними случилось?

– Мне для этого нужен проводник – существо из твоего мира, способное управлять моей силой. Но такая огромная сила, которая потребуется, чтобы восстановить целую цивилизацию, неминуемо уничтожит проводника, кого бы я ни выбрал – человека, рэйфа, джинна или ифрита.

Теперь я понимаю, что есть только один путь. Необходимо освободить джиннов. Но у их свободы есть своя цена.

– Лайя, – шепчу я. – Кровавый Сорокопут. Они… они пострадают от этого. Но…

– Ты смеешь ставить свою любовь превыше спасения человечества, дитя? – тихо спрашивает Маут. – Как ты можешь быть таким эгоистом?

– Почему Лайя и Сорокопут должны платить за то, что тысячу лет назад совершил один негодяй-книжник?

– Потому что за жадность и насилие всегда платят. Не всегда мы знаем, кому именно придется платить. Но к добру или нет – плата будет взята.

Я не могу предотвратить неминуемое. Не могу ничего изменить. Проклятье!

– Ты можешь дать тем, кого некогда любил, мир без призраков. Можешь выполнить свой долг. Ты дашь им шанс на выживание в той ужасной резне, которая неминуемо последует. И у них будет шанс победить.

– Но победа придет не сегодня.

– Не сегодня. Ты перерезал узы, связывавшие тебя с чужими людьми, друзьями, семьей, даже с возлюбленной. Теперь отдай себя мне, потому что таково твое предназначение. Это значение твоего имени, цель твоего существования. Время пришло.

Время пришло.

Я знаю, в какой миг все меняется. В миг, когда Маут соединяется со мной в совершенной полноте, так что теперь я не могу сказать, где кончается моя личность и начинается магия. Я снова возвращаюсь в свое тело, на улицу Антиума, к Лайе. Я возвращаюсь в тот самый момент времени, в который уходил, когда она попросила моей помощи, а я отказал ей.

Я смотрю на ее прекрасное лицо – и больше не вижу любимой женщины. Я вижу некое низшее существо. Существо, которое подвержено старению и медленно движется к своей смерти, как все люди. Я вижу смертную.

– Э… Элиас?

Эта женщина – Лайя – заговаривает со мной, и я отвечаю ей.

– Джинны играют в жизни мира важную роль, и их надлежит освободить. – Я стараюсь говорить мягче, потому что для смертной известие может оказаться страшным. – Мир нужно разбить, чтобы сотворить его вновь, – объясняю я, – иначе равновесие никогда не восстановится.

– Нет, – шепчет она. – Нет, Элиас! Мы же с тобой говорим о джиннах ! Если они вырвутся на свободу…

– В одиночку я не могу удерживать равновесие мира, – поясняю я. Я и не ждал, что Лайя меня поймет, в конце концов, она всего лишь смертная. – Мир должен сгореть. А потом – восстать из пепла.

– Элиас, – она в ужасе. – Как ты можешь такое говорить?

– Уходи, – говорю я ей. – Я не желаю принимать тебя в Земли Ожидания. По крайней мере, не сейчас. Спеши, и пусть небеса будут к тебе благосклонны.

– Что за ужас сотворило с тобой это место? – кричит она. – Элиас, мне нужна твоя помощь! Ты нужен людям! Здесь тысячи книжников! Если мне не под силу найти Звезду, мне под силу хотя бы вывести их отсюда! Ты мог бы…

– Я должен вернуться в Земли Ожидания, – говорю я. – До встречи, Лайя из Серры.

Лайя хватает ладонями мое лицо, поворачивает к себе, вглядывается мне в глаза. В ней восстает какая-то тьма, похожая на безумие, но это не безумие. Это древняя сила, источник самой магии. И эта сила сейчас в гневе.

– Что ты с ним сделал? – обращается она к Мауту, будто знает, что он соединился со мной, и хочет заглянуть именно ему в глаза. – Отдай его обратно!

Из моего горла исходит голос, похожий на глубокий неземной гул. Меня словно бы отодвинули на окраину собственного разума, и я могу только наблюдать, как голова моя сама собой склоняется к плечу.

– Прости, дорогая, – говорит Маут моими устами. – Другого пути нет.

Я отстраняюсь от нее и разворачиваюсь к востоку, в сторону Сумеречного Леса. Через несколько мгновений я уже среди карконских войск, разоряющих город. Еще шаг – я миную их и спешу прочь от города, наконец-то слившись воедино с Маутом.

Хотя я знаю, что выполняю свой долг, какая-то частица меня прежнего еще жива и оглядывается на то, что я потерял навеки. Это очень странное ощущение.

– Это боль от утраты прежнего себя. Но она скоро угаснет, Бану аль-Маут. Тебе слишком много пришлось испытать за короткий срок, слишком многому научиться. Я и не ждал, что ты сразу придешь в порядок.

– Я… – Я с трудом подыскиваю нужное слово. – Мне больно.

– Отдавать себя всегда больно. Но эта боль не вечна.

– Почему я? – спрашиваю я наконец. – Почему мы должны меняться, а ты неизменен? Почему мы должны отдавать свою человечность, а не ты – приобретать нашу?

– Волны океана колеблются, а удел человека – плыть по волнам. Ветер дует, сильный и холодный, а удел человека – защищаться от ветра. Земля содрогается и трескается, поглощает и разрушает, а удел человека – ходить по земле. Так же и со смертью. Я просто не могу меняться, Элиас. Меняться – дело твое.

– Я больше не чувствую себя собой.

– Так и есть. Ты больше не ты. Ты – это я. А я – это ты. Поэтому мы сможем переправлять призраков и избавлять твой мир от их нападений.

Он умолкает, и Антиум скоро остается позади. Вскоре я забываю о войне. Забываю лицо девушки, которую любил. Я думаю только об одном – о своем предназначении.

Все идет так, как должно.

Кухарка находит меня возле конюшен через несколько минут после того, как Элиас уходит. Я все еще гляжу ему вслед, не в силах поверить. Это совершенно другой Элиас, не тот, которого я видела всего две недели назад. Не Элиас, который вытащил меня из ада, куда поверг меня Князь Тьмы, и который говорил, что мы найдем какой-нибудь способ быть вместе.

А потом я вспоминаю его слова. « Если я покажусь тебе другим, ты только помни, что я тебя люблю. Что бы со мной ни случилось» .

Небеса, что же случилось с ним? И что за сила пробудилась во мне и набросилась на него? Я думаю о том, что Князь Тьмы сказал мне в Адисе: « Ты не знаешь собственной темноты, той, что у тебя в сердце».

Не думай сейчас об Элиасе, Лайя. Разум мой работает лихорадочно. Город пал. Я проиграла. А рабы-книжники заперты здесь. Антиум окружен с трех сторон. Только северная часть города, растущая из горы Виденнс, не окружена карконами.

Именно там мы с Кухаркой вошли в город, и тем же путем отсюда выйдем. И выведем за собой книжников.