Стивен Моффат - Доктор Кто. День Доктора [litres]

– Я отойду на минутку, – сказала я Кларе. – Нужно поговорить с Аткинсом.

Когда я подошла к столу, Аткинс все еще набирал номер. Я очень мягко взяла у него трубку и положила на место.

– Пожалуйста, не сообщайте никому о том, что я здесь, – сказала я.

– Я должен, такова инструкция.

– Инструкция такова, потому что я ее придумала. А сейчас я говорю, что сегодня выполнять ее не надо.

– Я здесь только первый день. Такова инструкция. Простите. Я здесь только первый день.

Секунду я смотрела на него. То, что сотворили с этим человеком ради секретности, было за гранью жестокости. ЮНИТу за многое придется ответить.

– Послушайте. У нас чрезвычайная ситуация. В такие времена информация о моем местонахождении становится настолько стратегически важной, что обладать ею не должен никто. Ради безопасности всей планеты. Вы понимаете?

Он пытался. Я видела, что пытался. Но глаза его вновь затуманились.

– Я здесь только первый день.

Я сжала зубы. Даже после стольких лет службы я все так же злилась, видя, как храбрых людей постигает печальная участь.

– Идите сюда, – сказала я.

– Простите, мадам?

– Встаньте и подойдите, пожалуйста, ко мне.

Разумеется, он выполнил приказ и, испуганный до полусмерти, встал передо мной. Я обвила его руками и почувствовала, как он дрожит.

– Мэм, что вы делаете?

– Я обнимаю вас, Аткинс. Вы не против?

Он замялся.

– Я здесь только первый день.

– С вами поступили недопустимо, и раз уж я здесь, то прошу у вас прощения за это от имени всех, кто с вами так обошелся. Вы понимаете?

– Кажется, да, мэм.

– Мне очень жаль. – Я сжала Аткинса крепче и почувствовала, как он обмякает. – Простите, – повторила я. Затем усадила Аткинса в кресло, утерла у него слюну с края рта и наклонила ему голову, чтобы хотя бы издалека было незаметно, что у него сломана шея.

Обернувшись, я почувствовала, как у меня в жилах стынет кровь. Из тьмы на меня смотрели два глаза, ярких, как бриллианты. В паре метров от меня в тени стоял зайгон.

Я ощутила прилив паники, но сдержалась. Так нельзя, только не сейчас! Нужно соблюдать осторожность.

Самое раннее мое воспоминание – о птице. Она стояла на пляже на одной ноге.

Самое печальное – об отце. Он сидел у камина с бутылкой виски в руках. В глазах его были слезы, а мама уводила меня прочь.

Меня зовут Кейт Летбридж-Стюарт.

Когда я открыла глаза, зайгон исчез, и из зеркала на меня снова смотрела Кейт. Я промокнула пот на лбу. В гневе и волнении я сбила телесный отпечаток, и повториться это не должно. Мне удалось проникнуть в стратегически важную точку планеты Земля, самое могущественное оружие человечества оказалось у меня в руках – а значит, теперь я как никогда должна сохранять лицо.

Я вернулась в Черный Архив и на этот раз закрыла за собой дверь. Я смогла подарить Аткинсу смерть без страха и очень надеялась, что смогу поступить так же и с Кларой Освальд.

КОНЕЦ ФРАГМЕНТА

ЗАПИСЬ46667300++6Ю

ТОЛЬКО ФРАГМЕНТ

СТАТУС: ПРОВЕРЕНО

СОДЕРЖИМОЕ: СЕКРЕТНО

АВТОР: ПО2

НАЧАЛО ФРАГМЕНТА

Сейчас все как-то сумбурно, но, может, прояснится, если я запишу. Или не прояснится. Но записать-то я в любом случае это должна, так что поехали.

Помню, что забилась в угол и слушала, как они ходят вокруг. Крики стихли, и я предположила, что они уже всех поймали и в конце концов найдут и меня. Меня так трясло от страха, что я боялась развалиться на кусочки. И одновременно страшно злилась на себя, и, думаю, Доктор бы тоже на меня разозлился. Потому что во всем была виновата именно я! Это я первой заметила, в чем дело. Ну кто меня за язык тянул?

Мы спустились в Нижнюю Галерею на три этажа, Макгиллоп был немного как всегда, а я даже ухитрилась промолчать по этому поводу. Он, разумеется, этого не оценил, да и что тут удивительного. Я ВЕСЬ ДЕНЬ скрывала свои чувства, пытаясь донести до него вполне конкретную мысль, а он просто ничего не замечал, хоть ты тресни.

Доктор велел нам провести анализ каменной пыли/порошка/песка, вот только беда в том, что пыль/порошок/песок оказался не слишком интересным, и Макгиллоп без остановки ныл об этом. «Это же песок. Просто песок. Чего в нем такого важного?»

Скажите, пожалуйста, какая печаль, подумала я. Но решила промолчать, потому что Макгиллоп порой бывает довольно симпатичным (пусть даже и маловат ростом). Прибыли остальные сотрудники – они завалили весь зал оборудованием и везде поразбросали (такое слово есть вообще?) кабели. Видимо, они работали, но я не уверена, потому что почти никого из них не помнила по именам и старательно не смотрела им в глаза. Иногда они вставали прямо передо мной, и тогда приходилось жмуриться. Вряд ли кто-то заметил, хотя с закрытыми глазами точно не скажешь.

– Ну что такого важного в песке, а? Оз, мысли есть? – спросил Макгиллоп в своей привычной манере, потому что он ирландец (но я против ирландцев ничего такого не имею).

– Откуда мне знать? – спросила я.

– Потому что один из нас двоих – гений, а один – симпатяга, и, к несчастью для меня, оба этих человека – ты.

Видимо, это был какой-то хитроумный сарказм, но я не разобралась, поэтому обидеться решила попозже.

– Я серьезно, – сказал он с милой улыбкой (подозрительно, однако).

Я решила в упор не обращать на него внимания, но как-то не срослось.

– Структура интересная, – сказала я Макгиллопу, пересыпая пыль/порошок/песок. – Мрамор, гранит, много разных видов камня, а вот материалов, из которых построено здание, среди них нет.

– Допустим. И?

– И откуда тогда этот песок взялся? Не из стен, не с потолка. Это закрытое охраняемое здание, и мы знаем, что раньше этого песка здесь не было. Как он сюда попал?

– Может, что-то разломали?

– Что? Что разломали? Огромную груду разномастного камня разломали, а потом ровненько рассыпали по этажам Нижней Галереи? Даже будь здесь такая груда, а ее не было, кто мог это сделать?

Макгиллоп весь расхмурился, и я милоему улыбнулась.

– Возможно, существа, которые выбрались из картин, – сказал он. – Но это ерунда какая-то. Знаю, мы должны мыслить шире, но что такого могло жить в елизаветинских масляных картинах, что хотело бы выбраться наружу и покрошить камни?

И тут в моей голове стали появляться первые догадки. Камней в Галерее не было, а вот камня, если подумать, было очень много.

– Хочешь, принесу тебе чаю? – спросил Макгиллоп.

– Не стану я тебе чай носить! – рявкнула я.

– Не станешь, конечно. Чай принесу тебе я, потому что это моя работа, когда ты думаешь. И я уже вижу, что ты запустила шестеренки.

Я слышала, как он наливает чай, но не смотрела, потому что мозг работал слишком быстро. Вот он уже стоял передо мной и протягивал чашку. Держал он ее ручкой ко мне, чтобы я не обожглась, когда возьму чай, а значит, ему самому держать ее было наверняка очень горячо. Я поняла, что это с его стороны довольно любезно, но не снисходительно ли? Я решила, что потом подумаю на этот счет и напишу ему об этом письмо.