Сара Маас - Женщина-Кошка. Похитительница душ [litres]

– И что?

Харли подошла к ней на два шага ближе. Плющ встала на цыпочки, ее глаза расширились и забегали от Селины к Харли. Боится, что с ее подругой что-нибудь случится или что их маленькая команда развалится?

– Как ты его оттуда вытащишь?

Тональный крем Харли был слишком светлым, а глаза обведены подводкой слишком жирно. Из-за этого она выглядела болезненно-жутко.

Селина отошла от стены.

Она уже ответила на достаточное количество вопросов за последние несколько лет. За всю свою жизнь. Терпеть это еще и от Харли Квинн она не собиралась.

– Ты с нами или нет?

– Как ты его оттуда вытащишь?

Переступив через тело Шрайк, Селина снова порадовалась, что ее лицо скрыто за шлемом.

– Когда придет время, Квинн, я тебе скажу.

Шипение.

– И ты думаешь, это заставит меня согласиться?

– Я видела ее в деле, Харли. Если она говорит, что вытащит, значит, она вытащит, – вмешалась Плющ и снова посмотрела на тело Шрайк. Ее руки тряслись, когда она откидывала назад прядь рыжих волос.

Она стояла рядом с Харли. Видела, как та метнула топор со смертельной точностью.

– Кто это был? – хрипло спросила Плющ.

Селина обернулась на Шрайк через плечо, поежившись, глядя на растущую лужу крови.

– Не знаю.

Она соврала лишь наполовину: она знала, кем была Шрайк, но решающие, значимые подробности… Их знали только Нисса и Талия. А она – нет. Но они держали секреты своей банды наемниц и правду о них под замком, будто драгоценные камни. Нечто даже более ценное, чем драгоценные камни.

Селина снова взглянула на девушек, уперев руки в бедра, и спросила Харли, добавив тону побольше холода и наглости:

– Ты что, не хочешь сидеть верхом на горе денег, когда твой бывший выйдет? И знать, что тебе не нужно ему подчиняться – никому не нужно подчиняться?

Глаза Харли вспыхнули:

– Ты что только что сказала про моего бывшего?

Селина закатила глаза под шлемом.

– Финансовая независимость еще никому не вредила. Ты же наверняка выбрала такую жизнь, потому что хотела чего-то подобного.

– Я выбрала такую жизнь, котенок, чтобы стать свободной ото всего.

– Это сейчас так анархию называют?

Плющ ненароком встала между ними.

– Харли, будет классно, – вставила она, очаровательно улыбаясь. – Может, тебе деньги и не нужны, а мне – очень. Представь, сколько дождевых лесов я смогу спасти, – заманивала ее Плющ.

После этих слов воинственный блеск в глазах Харли смягчился. А губы расплылись было в ответной улыбке, но она снова повернулась к Селине.

– Ты меня втягиваешь в дело, я соглашаюсь, ты не держишь свое обещание, и тогда я сделаю так, что это, – кивок в сторону Шрайк, – покажется тебе раем по сравнению с тем адом, который я тебе обеспечу.

Да. Да. Да. Как же.

Селина фыркнула:

– Ладно.

Она повернулась и пошла прочь.

– И все? – спросила Харли. – Ты нас сюда за этим притащила?

– Да, – ответила Селина, не оборачиваясь. – Вы получите информацию о месте встрече и следующей цели утром того же дня.

Она махнула им рукой из-за плеча.

– Приходите при параде.

Харли приглушенно зарычала.

– Да что она о себе возомнила, заявилась в мой город и…

– Ты прямо как я пару дней назад, – сказала Плющ, тихо рассмеявшись, пока Селина удалялась от них. – Поверь мне: это проходит.

– В прошлый раз ты так говорила, когда мы ели тако за доллар.

Селина сдержала смех, а Плющ – нет.

– Это ведь навсегда со мной останется, да?

– Навсегда. Даже когда мы станем старыми и будем вязать, сидя на диване.

Когда Селина добралась до конца переулка, их голоса превратились в неслышное бормотание. Они обменивались нежными, ласковыми словами.

Словами любви.

В волосах Плюща распустились крохотные бледные цветы – как упавшие с неба звезды.

Отогнав от себя мысли об этих телячьих нежностях, Селина растворилась во тьме.

Ее нигде не было. Прошло уже два часа, а ее нигде не было.

Люк не знал, хорошо это или плохо. Он ломал голову, где еще она может быть, но в таком большом городе… она может быть где угодно.

До сих пор у него был неплохой вечер. Он пошел поужинать с Марком и Элизой, и они все время друг с другом препирались, а когда не препирались, то расспрашивали его о работе в «Уэйн Индастриз». А перед этим он даже успел заскочить в боксерский спортзал на пару часов и провел спарринг с подающим надежды средним весом, которому не хватало выдержки.

Он любил этот спортивный зал, особенно городскую программу по работе с подростками в группе риска. Благотворительный фонд, который ее спонсировал, курировала его мама. Иногда она даже сама выходила на ринг, чтобы немного потренироваться.

Он часто спрашивал себя, так же ли у него горят глаза, когда он на ринге. Сумела бы она постоять за себя в бою, если бы ее правильно тренировали в детстве. Характер, сосредоточенность, бурление крови, которое подталкивало его, снова и снова… Все это он унаследовал от нее.

В зале тренировались и другие бывшие ветераны. Например, его знакомая: в армии она была капитаном, а сейчас они ходили в одну терапевтическую группу. И хотя Люк никогда не упоминал психотерапию на тренировках, а она никогда с ним не разговаривала, только бросала короткое «привет» и кивала, ему нравилось видеть там знакомые лица из других частей жизни. Откуда-то кроме подготовительной школы и балов. В армию люди приходили разными путями и из разных слоев общества. Он до сих пор не мог привыкнуть, насколько в высшем свете Готэма все было однообразно.

За океаном они были слишком заняты: выполняли команды и надрывались, защищая свою страну, и у них просто не оставалось времени, чтобы думать, кто откуда. Важно было только знать, что твой сосед тебя прикроет в случае необходимости.

В Готэме он таких людей мог по пальцам пересчитать.

Они с мамой уже много месяцев обсуждали новую программу для ветеранов в тренажерном зале. Она уже встречалась с терапевтами, ветеранами и тренерами по боксу, чтобы все устроить. А еще встречалась с инвесторами и людьми из правительства, чтобы обеспечить финансирование. Разумеется, семья Фокс могла с лихвой покрыть все затраты, но его мама любила делать по-другому: приглашать в свои проекты компании, которые безбожно много заработали, чтобы они сделали что-то для общества. Вовлекать людей в заботу о других.

Стоя на крыше четырехэтажного здания на краю темной и блестящей ленты реки Готэм задолго до рассвета, Люк поводил плечами, чтобы тело стало гибким, послушным. Он уже собирался отвернуться от реки и встать лицом к сияющему городу, когда его внимание привлекло какое-то движение.

Не совсем та, кого он искал, но…

Люк улыбнулся.

– Сбрасываете труп в реку. Как необычно.