Дмитрий Силлов - Закон Припяти [litres]

– Зря наш род презирает людей, – задумчиво произнесла Настя. – Многие из вас сильнее киборгов. Если не телом, то боевым духом точно. А еще я думаю, что ваша Зона разумна, если создает такие памятники. Она точно знает то, о чем нельзя забывать.

– Может быть, – сказал я, вспомнив старушку, которую видел несколько раз то ли во сне, то ли наяву. Может и правда Зона это гораздо большее, чем просто территория, зараженная радиацией, аномальным излучением и промышленными отходами чужой вселенной. Нечто обладающее чувствами, эмоциями, способное осознать беспримерный подвиг обычных людей, который ей захотелось сохранить в веках. Может быть. В Зоне все может быть, на то она и Зона.

Призраки пожарных машин исчезли, растворились вдали.

А мы… мы пошли дальше. Прошлое остается в прошлом, и о нем нужно помнить. Но думать лучше о настоящем. Особенно когда ты идешь по зараженным землям.

Я сверился с КПК, прикинув маршрут по карте. Можно конечно идти строго по шоссе, но это считай лишний километр топать. Если же свернуть направо, пройти мимо здания передвижной механизированной колонны, потом полем до хлебозавода, обозначенного на карте прямоугольником, то можно немного сократить путь. Выгода, конечно, относительная – по шоссе не придется ноги ломать. Но есть и очевидный плюс.

Не исключал я, что Жила мог затаить на меня обиду со времени нашей последней встречи – обошелся я с ним тогда довольно грубо. Поэтому не хотелось мне слишком уж явно светиться, вышагивая к его бару по шоссе. Лучше подобраться задворками, застать врасплох, поговорить, а там глядишь и до стрельбы не дойдет.

О чем я Насте и сообщил.

Та лишь повела плечом – по фиг, мол, как идти. Целиной так целиной, без разницы. Ну да, им, кибам, проще. Как я понимаю, усталости они не чувствуют, лишь бы было топливо в желудке, способном переваривать любую органику. А топливо это она периодически подгружала в рот на ходу, доставая из своего безразмерного рюкзака высококалорийные батончики, которыми Дядя Сэм снабжает свои войска спецназначения – чтоб и нести было не тяжело, и нажористость зашкаливала.

Мы свернули, пройдя мимо полуразрушенных гаражей, дошли до ворот передвижной механизированной колонны – и я невольно присвистнул.

Когда-то это были знатные ворота, смонтированные между двумя вместительными будками охраны, сложенными из кирпича. Сейчас же эти будки были похожи на облезлые термитники, настолько добротно они были изрешечены пулями. Кто-то когда-то скрывался за толстыми стенами, отстреливаясь из окон от тех, кто вел огонь из недалекого лесочка. И, по ходу, это случалось не раз и не два – за один бой так стены не изуродуешь.

Но не в этом суть.

Бой, который произошел здесь недавно, не прибавил отверстий в многострадальных стенах охранных будок передвижной механизированной колонны. Тех, кто пытался отстреливаться, убили быстро и жестоко, не иначе в назидание тем, кто осмелится противостоять бойцам, способным сотворить такое.

Обороняющихся было человек двадцать, вполне достаточно для того, чтобы отбиться от солидного отряда атакующих.

Но не в этом случае.

Один из бойцов сидел, прислонившись спиной к стене, и тупо глядя перед собой. При этом верхней части черепа у него просто не было. Будто мастер по открыванию кокосов поработал над этим парнем своим мачете. Раз – и нет половины головы, которую мертвец держал в руках, словно чашу, из которой собирался закусить собственными мозгами. Что ж, если через какое-то время сюда на трупный запах приползет аномалия «роженица», возможно такое и случится. Я не раз видел, как зомби жрали сами себя, и при этом причмокивали от удовольствия.

Еще двое были распяты на воротах. Из их распоротых животов словно дохлые змеи свешивались петли кишок, которые частично были запиханы в рты двух других мертвецов, что лежали на земле. Известная инсталляция на тему устрашения вероятного противника.

Одного повесили на балке, проходящей над воротами. Вместо веревки тоже использовали собственные кишки несчастного. Другому отсекли руки, и одну из них забили ему же в рот, отчего боец просто задохнулся – запекшаяся кровь быстро перекрыла дыхалку. Жутковатое зрелище, если честно, – лежит мертвый человек на спине, глаза навыкате, лицо синее, а изо рта его собственная рука торчит с растопыренными пальцами.

Но не это было самое страшное.

На все эти прелести с расчлененкой может отреагировать только неопытный боец – опытные подобное видели не раз, а то и сами принимали участие в таких акциях. Когда идет война, страх – это тоже оружие. И если его умело применить, то деморализованный противник видит в тебе не такого же, как он, мужика с автоматом, а злобное чудовище, перед которым ему непременно захочется упасть на колени и поднять лапки кверху, лишь бы с ним не сделали то же самое. Поэтому грамотные военные инструкторы, тренирующие спецназ, обязательно учат своих подопечных, как наиболее эффективно уродовать мертвые тела, чтоб врага при виде них пробрало до самых печенок. Причем учат непременно на практике, после чего в районе дислокации спецчасти волшебным образом пропадают все бомжи, а у персонала районных моргов появляется немного свободного времени, которое теперь не надо тратить на оформление неопознанных трупов.

Страшное было другое.

Рядом с воротами лежали высохшие мумии, сжимающие в руках автоматы. И я немедленно вспомнил предсмертные слова Харона:

«Мой брат. Хронос. Он умеет выкачивать из живых существ их время жизни. Монумент дал ему эту власть».

Так что не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять – это убийца Харона ударил по ним временны́м файерболом, за мгновение состарив молодые, здоровые тела лет эдак на семьдесят. А потом его гвардия добила оставшихся всякими изуверскими способами. Мумии не впечатлят, значит расчлененка шокирует. Или наоборот.

– Послание для нас? – предположила Настя, пряча нос в сгиб локтя – сладковатая вонь недавно пролитой крови, смешанная с ароматами дерьма, вывалившегося из распоротых кишок, проняла даже кио.

– Скорее не конкретно для нас, а для тех, кто вздумает их преследовать, – отозвался я. – Акция устрашения, чтоб знали, с кем связываться собираются. А может просто Хроносу нравится убивать. И управлять теми, кто убивает по его приказу.

– Хроносу?

– Так зовут того, кто убил Фыфа, – пояснил я.

– Мне как-то все равно, как зовут того, кто очень скоро станет трупом, – ледяным голосом произнесла кио.

Я хотел заметить, что не стоило бы настолько недооценивать такого противника, но подумал – и не стал. На ослепленную яростью женщину может воздействовать лишь один довод – кровь ее врага. Все остальное есть лишь бесполезное сотрясание воздуха.