Ник Перумов - Череп на рукаве [litres]

– Господин риттмейстер, эта причина мной указана, как я считал, достаточно чётко. Нас стали называть…

– Не трудись повторять, обер-ефрейтор. Я всё это читал. У меня вопрос – кто конкретно стал называть?

Ага, вот оно. Наверняка наблюдали. Думаю, Далькино лицо они хорошо разглядели. Ну что ж, вот тебе ещё одно доказательство, что в нашем деле нельзя оставаться чистеньким. Белые одежды тут не годятся.

– Господин риттмейстер… это очень личное.

– И всё-таки? – Голос секуриста зазвенел металлом.

– Это была моя девушка. Моя бывшая девушка. С которой мы расстались перед тем, как я ушёл в армию.

Лейтенант с Мёхбау переглянулись, и, я клянусь, на их лицах читалось что-то вроде отвращения. Ну да, конечно. Я раскололся сразу же, даже не попытавшись выгородить дорогого для меня человека. О, эти русские!

– О как! – Кажется, я сумел удивить безопасника. – Значит, ваша бывшая девушка, обер-ефрейтор. Прекрасно. Далия Дзамайте, если не ошибаюсь?..

– Так точно, – проговорил я голосом, каким только и произносить последние слова заупокойной службы. «И больше уже открывать нельзя…»

– Замечательно. Превосходно. Великолепно. И что же произошло потом? Когда она напала на вас вторично?

– Я был вынужден защищаться. Сбил её с ног.

– Ещё лучше. Нападению на военнослужащего Имперских Вооружённых сил дан достойный отпор. Но почему же вы не предприняли никаких мер к её задержанию?

– Господин риттмейстер! Как я уже имел честь докладывать, это было глубоко личное. Хотели ударить меня как Руслана Фатеева, а не как имперского военнослужащего.

– Так-так… – скривился секурист. – А как велит поступать в данном конкретном случае устав сторожевой и караульной службы, обер-ефрейтор?

– Погодите, погодите, – поморщился Мёхбау. – Если обер-ефрейтор утверждает, что это было личное, то…

– Личное? – немедленно вскинулся секурист. – Личное?! Вот, полюбуйтесь, – от потряс внушительной пачкой исписанных листов, – у меня здесь показания остальных патрульных. И все повторяют одно и то же – Дзамайте оскорбляла их как солдат доблестной имперской армии, она…

– И десантник должен обращать внимание на слова каждой взбалмошной девчонки? – не слишком вежливо прервал риттмейстера мой ротный. – Вы хотите устроить нам тут новую партизанскую войну, сударь? Сильному нет нужды отвечать на дешёвые выходки. Он просто посмеётся над ними. Или у вас есть сомнения в том, что мы можем раскатать весь этот город в тонкий блин?..

– С такими обер-ефрейторами, как Фатеев, – вполне возможно, что и не раскатаете, а раскатают вас, – усмехнувшись, ответил контрразведчик.

Я никак не ожидал, что мой лейтенант не выдержит. Однако лицо его сделалось совершенно белым, он резко поднялся, столь же резко одёрнул китель.

– Милостивый государь, оскорбляя моего обер-ефрейтора, вы оскорбляете мой взвод и меня лично. Будучи младше по званию, не вижу иного выхода защитить свою честь, кроме как…

– Рудольф! – громыхнул Мёхбау. – Сядь. Только дуэлей мне тут и не хватало. А вы, господин риттмейстер…

– А я забираю вашего обер-ефрейтора с собой, – ухмыльнулся тот.

Теперь уже побледнел и Мёхбау.

– Ордер на арест, – ледяным голосом потребовал он. – Ордер, подписанный военным прокурором сектора. Вы поняли меня, господин риттмейстер? Ордер, подписанный военным прокурором, а не главой вашей службы. Без этого в моей роте вы ничего не сделаете. Слышите, сударь? Ни-че-го!

Секурист, похоже, здорово растерялся. Формально он не был старше Мёхбау по званию, приказывать ему не имел никакого права – ни один устав Империи не ставил секретные службы над остальными армейскими частями, только в случае чрезвычайных обстоятельств и с предъявлением соответствующим образом подписанных полномочий – причём подписанных, как уже заметил мой ротный, «не главой вашей службы». Контрразведка не могла сама себе присвоить диктаторские возможности. Его Величество кайзер, очевидно, слишком хорошо понимал, что может случиться с его Империей, если тайная полиция – неважно, как она будет называться, – получит всю полноту власти.

Контрразведчик не покраснел, не побелел, не стал сыпать пустыми угрозами (впрочем, в его-то случае они как раз могли оказаться и не пустыми). Некоторое время он пристально смотрел в глаза Мёхбау, потом пожал плечами, словно делая нам большое одолжение.

– Пожалуйста, господин гауптманн, если вы так настаиваете… я принесу вам этот несчастный ордер. Сможете либо повесить его на стенку, либо… употребить по прямому назначению.

Мёхбау шагнул вперёд, сильно прищурившись. Я знал, что он происходит из древнего баронского рода, потомственный военный, известный своей выдержкой, – но в тот миг мне показалось, что он сейчас ударит секуриста.

– Ещё одно слово, сударь, и уже я принуждён буду вызвать вас на дуэль. Считаю, что вам следует немедленно покинуть расположение вверенной мне части. И что вам не следует появляться здесь, пока вы не сможете мне предъявить соответствующим образом оформленный ордер. А о вашем возмутительном поведении будет немедленно доложено по команде. В строгом соответствии с полевым уставом Императорских Вооружённых сил.

– Как вам будет угодно, – равнодушно бросил безопасник, поворачиваясь к нам спиной. Ещё раз пожал плечами и вышел вон, не сказав больше ни слова.

Несколько мгновений все молчали.

– Ну а теперь, обер-ефрейтор, – выразительно покрутив шеей, так, словно ему жал слишком тугой воротничок, проговорил Мёхбау, – я был бы признателен, если бы ты в конце концов рассказал нам толком, что там случилось.

– Слушаюсь, господин гауптманн. Дело обстояло так. Девушка, о которой я сказал… госпожа Дзамайте… она действительно была очень зла на меня.

– Насколько я понимаю, она из интербригады? – хмуро осведомился лейтенант.

– Так точно. Поэтому… она сильно возненавидела меня, когда я поступил на службу…

– Это нам известно, – кивнул Мёхбау.

– И когда мы столкнулись… она выплеснула накопившееся. Это было обращено на меня, и я не мог оставить…

– Это я и хотел услышать. – К моему удивлению, Мёхбау одобрительно усмехнулся. – Ты не мог бросить свою девушку в облаке «сирени», это яснее ясного. Пусть даже девчонка втянула тебя в самую большую неприятность твоей жизни. Уважаю, обер-ефрейтор. Ладно, не бери в голову. Я переговорю с фон Валленштейном. Он тоже не любит, когда контрразведка забирает у него лучших людей, гоняясь за какими-то призраками. Иди служи, обер-ефрейтор. У тебя наверняка полно дел в отделении. Разрешаю приступить к ним немедленно.

ШИФРОВКА 24

Гладиатор – Баклану.

По поводу запрошенных вами материалов. Отмечаю, что никакой специальной подготовки личного состава батальона «Танненберг» на предмет противостояния биоморфам не ведётся. Наставлений и методичек не разрабатывается. Тактические ротные и взводные учения проводятся по обычным шаблонам. Таким образом, можно сделать вывод, что высшее армейское руководство не рискнуло допустить широкого распространения информации о биоморфах и событиях на Зете-пять даже среди офицерского состава элитных частей рейсхвера.