Ник Перумов - Череп на рукаве [litres]

Секурист с означенным ордером на арест так и не появился. Зато появился приказ о моём направлении на краткосрочные курсы повышения квалификации младшего начальствующего состава.

О них ничего интересного я рассказать не могу. Обычная армейская рутина. Новые системы целеуказания и управления огнём. Усовершенствованные коммуникаторы, позволяющие командиру управлять своим отделением, как одиночками, так и группами, задавать цели, указывать ориентиры и прочее. Новая система потоковой обработки разведывательных данных о противостоящем противнике, простая для понимания и удобная в работе. На моё забрало могла проецироваться чуть ли не трёхмерная карта местности с указанием вражеских огневых позиций, типа размещённого там вооружения и так далее и тому подобное. Такие системы были известны уже давно, но наконец-то их удалось привести к достаточно простому и надёжному формату. Работа с ними отныне не требовала глубоких познаний в компьютерной технике и степени «мастер программирования».

В остальном база – даже будучи расположена на другой планете – очень сильно напоминала нашу сибирскую. Гравитация тут была чуть выше, процентов на десять, а в остальном… даже девочки-феечки почти те же самые. С теми же ужимками и прихватами. Ничего интересного.

Само собой разумеется, к ним я не ходил.

На курсах я провёл десять недель и обратно вернулся, когда сибирское «лето» было уже на исходе и приближался сентябрь. Я прослужил уже почти год. Уже почти год, а до цели ещё…

И я вновь подумал, как мне нужен бой.

Отделение встретило меня, словно семья давно уехавшего родителя. Я даже поразился. Впрочем, причина выяснилась очень быстро. Несмотря на то что в моё отсутствие командование формально перешло к Ханю, господин Клаус-Мария Пферцегентакль вызвался быть его «куратором» и докураторствовался до того, что всё отделение едва ноги волочило от бесконечных дополнительных ночных тревог и внезапных марш-бросков.

Мы занялись освоением новой техники, рутинным солдатским трудом. Все были уже далеко не новичками. Всё-таки «Танненберг» делал своё дело. Даже Раздвакряк уже не всегда выглядел сбежавшим по нерадивости персонала пациентом психиатрической клиники.

И имперские новости, словно по команде, сделались тихими и мирными. Информационные сети сообщали о больших урожаях, поднимающемся курсе акций, растущем спросе на редкие деликатесы и предметы роскоши. Среди «популярных угощений столицы» фигурировали наши ползуны, икра и осьминоги. Платёжный баланс Нового Крыма свели с большим положительным сальдо, примерный процесс над «злостными налогоуклонистами», как поименовали их в новостях, существенно расширил «открытую налогооблагаемую базу», и так далее и тому подобное.

Всё оставалось спокойным и на злополучной Зете-пять, где нам пришлось хлебнуть лиха. Сорок восьмой корпус в поте лица «осуществлял патрулирование поселений наших колонистов»; лемуры забились в свои недоступные крепи и носа оттуда не высовывали. Прекратилась даже та небольшая меновая торговля, которой они порой занимались с колонистами. Карательных экспедиций у Отто фон Кнобельсдорфа хватило ума не проводить. Громкие слова Валленштейна, произнесённые перед нами, когда мы только летели на Зету, так и остались словами. Все словно дружно решили притвориться, что ничего странного или страшного там не случилось.

Разумеется, о монстрах, с которыми мы столкнулись, нигде не было сказано ни единого слова.

Время от времени я виделся с Гилви. Она усердно трудилась в штабе, не то младшей точильщицей карандашей, не то старшей крутильщицей вентиляторов, как порой называли таких, как она, бывших «подружек» злые языки. Мы всякий раз останавливались поболтать, но дальше болтовни у нас ничего не шло. Ещё несколько раз я видел её с разными офицерами (все в чине не меньше обер-лейтенанта или гауптманна)…

И я ничего, совсем ничего не знал о Дальке. Судя по отсутствию протестов и тому подобного, она жива. Оставалось утешаться только этим.

…Да, и на патрулирование студенческого городка нас тоже больше не посылали. Что лишь укрепило меня в мысли, что это была проверка.

Я как-то попробовал заговорить с ротным о случившемся – но тот лишь нахмурился и оборвал разговор, заявив мне, что, мол, всё устроилось в лучшем виде, никто меня не трогает, а остальное – не моего ума дело. Моя осторожная попытка настаивать нарвалась на ледяное:

– Следует ли мне вспомнить о субординации, обер-ефрейтор?

И всё это время, само собой, никаких писем из дома. Как и с Далькой, я понятия не имел, что там творится. И это оказалось тяжелее всего.

ШИФРОВКА 36

Салим – Баклану.

Гладиатору переданы наработанные контакты – Ариец и Свирепый. Мною для контактов оставлены Бушмен и Сахара.

ШИФРОВКА 56

Баклан – Салиму, Гладиатору.

В преддверии времени «И» прошу довести до сведения центра состояние и боеспособность наблюдаемой вами части на сегодняшний день.

…И снова всё начиналось как тогда, перед Зетой. Бьющие по глазам красные отблески «тревожных» ламп. Душераздирающий вой сирен, словно нас атакует целая стая бомбардировщиков. И вновь – сотни раз отрепетированное соскакивание с постелей, одевание даже не за сорок пять секунд, а куда быстрее; и молчаливый, сосредоточенный бег к ожидающим на взлётке транспортам…

Отличие было только в одном – мы перестали быть новичками. Хотя нам предстоял всего лишь второй боевой выброс.

На сей раз даже Клаус-Мария не знал, в чём дело. Единственное, чем он поделился с нами, – мы пойдём целой эскадрой и высаживать нас станут вместе с тяжёлой техникой.

– Опять лемуры, что ли? – предположил Раздвакряк, когда мы оказались уже на «Мероне» и перестала донимать невесомость.

– Что передают, Хань? – вместо ответа повернулся я к своему заместителю. Конечно, шансов очень мало, но какие-то крохи могли просочиться в сети.

– Пусто, командир, – лаконично отозвался китаец, быстро просканировав каналы. – Всё как всегда. Новости, развлекуха, шоу… ничего необычного.

– Дождёмся комбата, – заметил хладнокровный Микки. – Он скажет, как только сможет. В неведении зря держать не станет.

Это была чистая правда, и моё отделение с флегматизмом бывалых солдат ждало, когда командование соизволит объявить, где и во имя чего мы будем погибать; моё отделение, но не я. Едва отошёл первый шок поднятого среди ночи человека, навалилось совершенно мерзкое предчувствие чего-то донельзя отвратительного и грязного. Словно мне предстояло окунуться по уши в нечистоты.

Что такое? Почему? Опять Чужие? Но на Зете большой гарнизон, полностью развёрнутый по штатам военного времени моторизованный корпус, без малого пятьдесят тысяч человек; дивизия «Гроссдойчланд» принадлежала, подобно нам, к элитным частям рейхсвера, да и 3-я с 11-й танковые дивизии тоже не стройбаты. Что, положение смог бы кардинально изменить один-единственный наш батальон, чтобы поднимать его по тревоге, да ещё и ночью, и спешно бросать куда-то в неизвестность?