Константин Бенев - Метро 2035. Царица ночи

Горшок, исключительно ради поддержки имиджа, завел привычку черпать варево из плошки прямо руками, чавкать, а потом еще и вытирать грязные пальцы прямо о куртку или штаны. Да еще и сморкаться в рукав прямо за столом. На щедро раздаваемые ему подзатыльники и тычки Горшок внимания не обращал, а увещевания воспринимал с видом: «ссы в глаза – божья роса». Зато любители бесед по душам быстро отстали от него: юродивый, что с него возьмешь? Чего Горшок и добивался: он четко усвоил еще с детдома – всю жопу-то людям не показывают.

Что их связывало, придурковатого бродягу и Хранителя, не знал никто. Только Мишка почти все время обитался на Ботаничке, и Лазарев его оттуда не гонял. И даже немного покровительствовал болезному.

«Отберу хавчик» подействовало на Мишку лучше всякого тычка, и он послушно взял ложку.

– Да не глотай ты живьем, жуй! И не чавкай! Вкусно?

Горшок утвердительно закивал головой.

– Ага. Аркадьевна молодец, вкусно кормит, Мишка любит.

Повариха, забыв про недавний гнев, расцвела как майская роза.

Ждать, пока Мишка набьет брюхо, Хранитель не стал.

– Эй, артист погорелого театра, поешь – дуй на Ботаническую, там встретимся.

– Шлушаюся.

Кот влетел на кухню пушистой торпедой. Вслед за ним, проворно перебирая коротенькими ножками, вкатился щенок.

– Это еще что?! Ах, паразиты! Марш отсюда!

– Мультик, – Мишка заулыбался щербатым ртом. – Кис-кис-кис… Аркадьевна, дай Мультику еду. И Чапе тоже.

– Я им дам, я сейчас им так дам!..

Чапу притащил с проспекта Волков. Кутенок был крохотный и совсем не походил на обычных мутировавших псов.

– Аркадьевна, смотри, какого охранника тебе нашел. Как раз на место Гуньки будет. Зверь!

– Вымахает этот зверь с теленка, и сожрет всех вас.

– Да ладно, смотри, не вымахает. Вполне себе обычный песик, да, моя радость? Ты же никого не слопаешь? – и Волков чмокнул заморыша прямо во влажный нос.

– Тьфу на тебя, Женька! Иди хоть намой его, а то тащит грязь прямо на кухню. И сам умойся!

Так Чапа обосновался у Аркадьевны. Само собой, повариха в нем души не чаяла, хоть и старалась не показывать этого. Песику был отведен свой угол с ковриком и плошкой. И иногда даже разрешалось прогуляться по кухне, выпрашивая вкусности. Аркадьевна, естественно, закрывала на это глаза.

Другое дело кот. Мультик полностью находился под юрисдикцией Горшка, то есть, посещение кухни для него приравнивалось, ни много ни мало, к преступлению против человечества.

Кот и пес не сразу, но подружились. Мультик, как и следует порядочному кошаку, назойливого щеню обшипел, пару раз двинул лапой по любопытной морде. Чапа подрос быстро и в накладе не остался – время от времени гонял котея, как и должен делать любой уважающий себя собакен. Все это, правда, не мешало им обоим частенько есть из одной чашки, а иной раз и спать, обнявши друг друга лапами.

Пока Чапа с Мультиком «нарушали безобразие» на кухне, а Аркадьевна хваталась за сердце, усиленно изображая «инфаркт микарда – вот такой рубец», Горшок удрал. От греха подальше, а то, глядишь, и ему достанется. И не так уж он был неправ…

В «Сто рентген» свободных мест почти не было. Праздник продолжался, и народ на всю катушку использовал редкую возможность погулять и расслабиться. Кто-то пел, кто-то – тихо посапывал «мордой в салате», кто-то ржал во весь голос над старым сто раз слышанным анекдотом. Хорошо, что рядом с баром не было жилья: количество децибел в этих звуках сильно превышало допустимые нормы.

Серега, постаревший и погрузневший, заметив Хранителя, угодливо улыбнулся и бросился протирать свободный столик. Через мгновение Лазарева заметили и остальные. Гвалт постепенно стих, было видно, что посетители совсем не рады присутствию начальства: Виктор давно стал тут чужаком, и ему недвусмысленно дали это понять. Обижаться было глупо и непродуктивно, но все равно где-то в районе сердца противно кольнуло.

Тяжкое молчание нарушил Волков.

– Опа-на, кого мы видим, кого мы лицезреем! Мистер Хранитель! Витек, подь сюда, садись! – и Женька подвинулся, освобождая место для гостя.

– Благодарствую, но не до того. Волков, слушай сюда: возьми пару своих, кто потрезвее, и через полчаса жду тебя на Ботаничке. Нужен.

Хранитель ни капельки не сомневался – Волков сделает все, как надо.

И не ошибся. Ровно через тридцать минут Женька и еще трое из его команды слушали, что им рассказывал Виктор. Узнав, что задумал Лазарев, и что для этого гостя надо будет провести через все страшилки, которые показывают новообращенным, да еще и не особо торопиться, Волков заржал.

– Ну, ты, начальник, и приколист. Я теперь вроде как Красная Шапочка и Серый Волк. Эх, покуражимся, а, Горшок? – и Женька подмигнул Мишке.

Мишка, которому в спектакле отводилась едва ли не главная роль, согласно кивнул.

– Всем все ясно, тогда – по коням.

Петр Иннокентьевич немало удивился, когда вместо Хранителя к нему подошел здоровый детина, от которого, к тому же, за версту несло самогоном.

– А где Хранитель?!

– Шлюхай сюда, Педро… Хранитель тебя на месте ждет, а я, получается, на сегодня твой проводник, и по совместительству, – Волков сделал акцент на первом слове, – ангел -хранитель. Как, не против? Не передумал? А? – и Волков со всей силы треснул мужчину по спине. – Да не боись, в обиду не дам.

Солнце уже зашло, когда гость и сталкер поднялись на проспект.

Волков не единожды играл роль монаха апокалипсиса, поэтому прекрасно знал, как посильнее напугать гостя. И это бы ему вполне удалось, да только Петр, оказавшись на поверхности, начисто забыл все, о чем его предупреждали, и первым делом посмотрел наверх… Остальной путь он проделал в полубессознательном состоянии на плече своего провожатого. Остановился Волков только недалеко от ворот, тут сталкер стащил с Петра респиратор и стал отчаянно шлепать того по щекам.

– Что ж ты, Петруша, слабый какой, а? Ты что, думаешь, я до самого места тебя волочь буду?

Жаль, конечно, что залетный не видел всех заготовленных прелестей, но до нужной кондиции все равно дошел. Как бы не скопытился только от страха.

Петр Иннокентьевич понемногу приходил в себя.

– П-простите. У меня вести… вестибулярный аппарат очень слабый.

– Так тебя, дурака, предупреждали: не пей из копытца, козленочком станешь. На-ка, хлебни, – Волков почти насильно влил попутчику в рот самогон.

Тот закашлялся, замотал головой, но через пару минут его взгляд стал-таки осмысленным.

– Опомнился, болезный? Ну, пошли. Да швыдче давай… Недолго уже.

Петр уже проклинал себя за то, что ввязался в эту авантюру. Конечно, можно оправдать себя: первый раз, не рассчитал силы, опять же, инструкцию нарушил. Но разве это что-то меняет: его, посланника с официальной миссией, тащил, как какой-нибудь мешок картошки, мужлан, скорее походящий на разбойника с большой дороги, а не на цивилизованного человека. Стыдно…