Поселягин Владимир - Слово чести [СИ]

Сейчас поезд медленно подходил к перрону, я лежал так что в окно видел толпы народу, санитарные двуколки или просто телеги, подготовленные к перевозке раненых, то есть максимально обмягчены. Соломой, и чем другим. И вот так поглядывая, старясь высмотреть своих, приходилось выкручивать шею, лежал-то я на спине, и продолжал размышлять. А Император таким жуком оказался… он мои каски теперь выпускал с тем же девизом, но с отметкой что выпускает личный императорский завод. И в конце « Храни вас Господь ». Авторитет Николая Второго сейчас на огромной высоте. Да и поражений на фронтах особо нет, на нашем участке фронта немцев в обороне прималывают, а когда те выдохнутся сами пойдут вперёд, жаль только без меня. Столько готовился и тут этот осколок. А вот на море затишье, германцы пока держат на Чёрном море напряжённую ситуацию, тут англичане тоже пропустили «Гёбен» и «Бреслау», что сильно нервируют наших адмиралов, поди их поймай. На Балтике тоже неспокойно. Стычки бывают, но на этом и всё. Видимо «Цусимский синдром» действительно существует. Хм, между прочим, я о нём тоже писал, что вызвало резкую критику от моряков. Одна из моих последних статей.

Разглядывая толпы на перроне, там и в военной форме хватало, и в гражданской, я всё же высмотрел родителей Игоря. За последний год, а прошёл год с момента моего перемещения, я уже настолько свыкся с ролью дворянина Волкова, что даже начал считать их родными людьми. Но свыкся с дистанционной ролью, и что сейчас будет при личной встрече, я не знаю. Может материнское сердце подскажет что с сыном что не так? Надеюсь она это спишет на войну и стремительное взросление. Чины и награды за просто так не дают, те в письмах и так писали, что рады что я взялся за ум, а то был в прошлом повесой, пьяницей и картёжников. Ну Игорь и в армии этих привычек не бросил, и видимо плохо бы кончил если бы я в его тело не попал. Да он и кончил, по сути на той дороге тот и умер под ударами бандитов. Маму Игоря звали Светлана Николаевна, именно по ней я и опознал их, та стояла в светлом платье. Это глаза цеплялось, а рядом, держа её под ручку, возвышалась исполинская фигура отца Игоря, Михаила Антоновича. Ну Игорь явно статью не в отца пошёл, скорее в мать, гибкий, не высокий и шустрый. Да и лицом взял черты обоих родителей. Сестёр рядом не было, как, впрочем, и брата, видимо родители не хотели, чтобы те видели прибытие санитарного эшелона, всё же это для крепких нервов. Отец Игоря работал на московской железной дороге, и сейчас был в гражданском полувоенном костюме с погонами надворного советника, подполковника, если по чинам пехоты брать. Тот отвечал за грузовой поток на этой ветке, непростая работа, надо сказать. Логистикой как я понял занимался.

— Егор, — негромко позвал я.

— Командир? — заглянув, тот вопросительно посмотрел на меня, не обращая внимания как коробит моего соседа от такого обращения.

На это я не обращал внимания, а тот уже пытался строить Егора, да ещё мне указывать что и как делать. Реакция последовала незамедлительно, Егор чисто гражданский человек, сначала вопросительно приподнял правую бровь, глядя на меня, и уловив мой едва уловимый кивок, тот меня тоже достал, просто послал его и сутки не подходил и не помогал подполковнику, только со мной возился, тому приходилось санитара звать, который наше купе, из-за Егора, его помощи, уже не посещал. В конце концов подполковник сдался, извинился передо мной, и пришлось мне попросить Егора, так что теперь тот обхаживал соседа. Тот молчал, но вот так морщится морщился.

— Вон мои родители стоят. У полицейского чина.

— Это где фонарь? — уточнил тот, полицейских на перроне было несколько.

— Да.

— Однако батюшка, командир, у тебя настоящий медведь. Я среди казаков таких и не упомню.

— Сам горжусь. Хорошо, что я в матушку пошёл. Давай за ними, только аккуратно.

— Всё сделаю, командир.

Тот покинул купе, эшелон наконец встал, а я стал ожидать. Шуму прибавилось, раненных по одиночке потихоньку понесли к выходу. В основном понесли нижних чинов, чтобы в толчее офицеров не помять и не уронить. Да и санитар заходил и спрашивал, первыми выносить или погодить. Я решил, что погодим, подполковник меня поддержал. Сам тот с Екатеринбурга и родные далеко, один будет лежать. А у меня родственников тут когорта. Я как бы в лучшем положении, но честно сказать, хотел бы оказаться на месте подполковника. Тот вон с такой раной мало того что не пластом лежит, сам ворочается, хотя и лежачий, не встаёт, так ещё с повреждённым лёгким, спокойно разговаривает. Вот здоровье у сибиряка.

Что там на перроне происходит я не видел, родители до остановки эшелона уплыли назад, всё же я по ходу смотрел, так что надеюсь Егор их приведёт. Это тоже не просто, коридор в вагоне был забит, выносили раненых друг за дружкой. Причём хитро, сначала вынесут и укладывают в подъезжающие транспортные средства, а когда коридор освобождается, заходят те, кто отнёс раненых и идут за следующими. Однако родителей я так и не дождался. Пришли Егор с одним из санитаров, тот и пояснил что их просто не пустили в вагон, мол, ожидайте снаружи как все. Дядьки тут нет, тот должен был после остановки эшелона найти пролётку, перегрузить туда все наши вещи, если не хватит, нанять две, ну и везти вещи в город, найти место постоя, желательно рядом с госпиталем где я лежать буду, домой меня вряд ли сразу так отпустят, и дальше ожидать, подав весточку о себе. Ожидать не только того что я излечусь, но и появления остальных казаков с лошадьми и моей пролёткой, к которой привыкнуть успел. До такой степени, что на задке площадка была для трофейного «МГ». Да, моя пролётка как тачанка использовалась при движении колонны для её охраны. Батарея часто меняла позиции, мало ли кавалеристы противника прорвались, и такая защита необходима, у нас было четыре зенитных пулемёта, и вот такой станковый. Он всего раз пригодился, когда на нас наткнулись отходящие германцы. Полроты положили, я сам за него тогда встал, расчёты плохо пулемёт знали, три дня как захватили, это в октябре было, осваивали ещё. К слову, он и сейчас у меня. Дядька, пользуясь моим бессознательным состоянием, его прихватил, и два ящика патронов. Ленты только три было. Ну да ладно, как устроится, сообщит. Егор с ним проживать будет, но основное время проводить со мной, как мой денщик, пусть и не армейский, а личный. Раненым как раз слуг вот так нанимать дозволительно, но пока находишься на излечении, и где справедливость?

Я только зубами заскрипел, когда меня подняли и осторожно опустили на носилки, стоявшие на полу между койками. Офицерское купе было с улучшенной отделкой и места всего два, но между койками всё же пространство узкое и моим носильщикам было неудобно. Дальше те понесли меня к выходу.