Джеймс Фелан - Одиночка

— Это вниз по Гудзону, к югу отсюда, — объяснил Даниэль.

Я не верил своим ушам:

— В Челси Пирс, да?

— Да.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Боб.

— Отлично, просто… — Мысли наскакивали одна на другую. Я сделал глубокий вдох. Всего лишь счастливое совпадение или ещё одно горькое доказательство того, что огромный город совершенно пуст? Неужели эти двое и те четыре десятка людей, которые ждут их с едой, — единственные нормальные люди на весь Нью-Йорк?

— Мы устроились в Челси Пирс, в здании спорткомплекса — надеюсь, нам недолго осталось там куковать, — рассказывал Даниэль, а я улыбался: Калеб не врал!

— Если ты хочешь поехать с нами, говори прямо сейчас, или мы подвезем тебя, куда получится. Ещё раз повторяю: решать только тебе.

— Конечно, я с вами. Спасибо.

— Вот и славно! — сказал Боб и поднял растопыренную пятерню, чтобы я хлопнул по ней. Камера зафиксировала наш жест. — У нас почти все — очень приличные люди.

— Почти все? — переспросил я, но дождь так оглушительно колотил по крыше машины, что разговаривать было совершенно невозможно.

Развернув грузовик на 180 градусов, Даниэль поехал на юг. Он вёл машину спокойно, не нервничал: явно хорошо знал дорогу. Боб снимал через ветровое стекло нью-йоркские улицы, а я рассматривал его мощную шею и затылок: под темной щетиной виднелось несколько тонких белых шрамов. Нельзя судить о человеке по внешности, сказал я себе, вспомнив тех ребят из метро. Они явно принадлежали к какой-то банде, и пассажиры их опасливо сторонились, только вот оказалось, что они самые обычные люди — смерть не пощадила их, несмотря на устрашающий вид.

Я тихо улыбался: еду в машине вместе с другими выжившими! Я их нашёл, и всё сложилось так, будто по-другому и быть не могло. А раз они, ничего не прося взамен, дали мне так много сразу, я решил рассказать о Рейчел с Фелисити… и о Калебе. А чем ещё я мог их отблагодарить?

Минут двадцать мы петляли между покореженными машинами, то и дело объезжая завалы и стараясь не угодить в какую-нибудь воронку: некоторые были таких гигантских размеров, что туда легко провалилась бы вся машина целиком.

Боб и Даниэль помнили Калеба. Он приходил к ним, вёл себя легко и беззаботно, пообедал вместе со всеми, поделился информацией и ушёл.

— Мне стало его жаль, — добавил к рассказу Боб. — Этот Калеб показался мне хорошим парнем.

— Почему «жаль»? — спросил я.

— Том с ним неважно обращался. Ты скоро познакомишься с Томом.

— В смысле: «неважно»?

Боб попытался объяснить:

— Они не сошлись во мнениях, так сказать. Том не любит, когда что-то идёт не по его, а Калеб взбудоражил людей, обнадежил, убедил, что есть шанс уйти из города…

Я ещё не знал Тома, но он уже представлялся мне придурком и ничтожеством.

— Можете сказать своему Тому, что Калебу не удалось уйти… — произнес я.

Боб посмотрел на Даниэля, будто спрашивая разрешения задать неловкий вопрос: вернее, будто хотел узнать, нужно ли им вообще интересоваться судьбой Калеба. Ведь иногда жить в неведении гораздо спокойнее.

— Ты так говоришь, будто его нет в живых, — сказал Боб.

— Разве? — удивился я.

— Нам так показалось, — спокойно произнес Даниэль, и мне сразу перехотелось спорить и что-то скрывать от них. — Что случилось? Расскажешь?

И я рассказал, как из-за взрыва Калеб стал Охотником. Начал с неразорвавшихся снарядов: на один я наткнулся ещё в первый день, другой нашёл Калеб в стене полуразрушенного дома, а третий вез в кузове военного грузовика Старки — интересно, узнаю я когда-нибудь, кем он был на самом деле? Он один из всех остальных людей в форме разговаривал со мной серьезно и предупредил: «Когда ракета взорвется, высвободится биологический агент, понимаешь?» Из-за этого агента Калеб превратился в Охотника. Я послушался Старки и убежал, а мой друг остался спасать человека. Потом раздался взрыв, и вылетел огненный шар. На мгновение Калеба скрыл густой дым, а когда я снова увидел его, все уже случилось. Калеб склонился над раненым солдатом: он пил его кровь.

Новые знакомые слушали меня, не перебивая, а затем Боб стал задавать вопросы:

— А этот Старки, он был американским военным?

— Не уверен. На грузовиках была аббревиатура. Думаю, они входили в научно-исследовательский отряд. — Я вспомнил, что мне объясняла Фелисити, брат которой был военным медиком. — Специалисты-вирусологи, занимаются биологическим оружием.

Даниэль кивнул.

— Научно-исследовательский медицинский институт инфекционных заболеваний Армии США… — задумчиво повторил он.

— А зачем они погрузили в кузов снаряд? — вмешался Боб.

— Наверное, он был нужен для опытов, — предположил я.

— Или заметали следы, уничтожали улики, — сказал Боб. — Биологическое оружие, сами понимаете. Только вот, зачем… — И замолчал. Вопрос повис в воздухе, потому что ответа на него не было. — Почему тогда прилетел наш самолет и подбил их?

Я пожал плечами.

— Наверняка я теперь знаю только одно: как появилось два типа Охотников. Все зависит от близости к очагу взрыва. Если человек оказался близко, то он превратится в такого, как мы только что встретили.

Собеседники ловили каждое моё слово — им была интересна любая информация. Разговор сближает: чем больше я рассказывал, тем лучше они понимали меня и моё положение, тем больше я сам симпатизировал им. Хотелось рассказать ещё больше, но время ещё не пришло. Кроме того, из-за включенной на полную мощность печки в кабине стало нечем дышать и… мы как раз подъехали к Челси Пирс.

По Одиннадцатой авеню вдоль Гудзона тянулся длинный, унылый фасад из гофрированного металла, похожий на фасад любого другого промышленного здания. Мы остановились в самом дальнем южном конце здания на углу Восемнадцатой улицы Вест: судя по рекламному щиту, здесь располагались площадки для гольфа. До высоты десятого этажа периметр здания защищала прочная сетка, чтобы мячи для гольфа не вылетали в Гудзон. Место выглядело безопасным, при этом снаружи никак нельзя было понять, что внутри скрывается почти полсотни выживших.

— Боб, — произнес Даниэль, и тот моментально выскочил из кабины. К нам ворвался ледяной колючий ветер. Боб побежал к большим раздвижным воротам и трижды стукнул в них кулаком. Даниэль наблюдал за улицей в зеркало заднего вида, и я тоже выглянул в окно. Перед нами возвышалось стеклянное здание: изогнутые стекла были покрыты инеем и снегом, поэтому в такую погоду его было почти не видно. Здание казалось очень надежным, в таком можно долго прятаться без лишнего риска.

— Как ты, Джесс? — спросил Даниэль.

— В порядке.

— Тебе понравится у нас, но пока лучше не рассказывай остальным про Калеба. Как бы их это… не напугало.