Роберт Асприн - ИЗБРАННЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ. I том

— Мы здесь вдвоем потому, — заявила Бренди, захватывая инициативу, — что нам кажется, вы против принятия нас в добровольцы по одним и тем же причинам. Таким образом, нам лучше выслушать их один раз… и выиграть или проиграть.

Командир кивнул.

— Отлично. Продолжай.

— Насколько мы понимаем, — продолжала старший сержант, — вы думаете, что мы не можем действовать тайно из-за тех фотографий в журнале, на которых мы сняты вместе с Мамочкой, — что в нас узнают легионеров роты.

— Этот фактор мне приходится учитывать, — согласился Шутт. — А также то, что Супермалявка выступала от нас на соревновании по фехтованию против Красных Коршунов, которое освещалось журналистами.

— Но я же почти все время была в маске, — возразила Супермалявка, небрежно отмахиваясь рукой.

— Правильно, но ты была без маски на тех фотографиях… как, впрочем, и без многих других предметов одежды, насколько я помню.

— Вот об этом-то мы и хотели с вами поговорить, — поспешно вмешалась Бренди. — Скажите правду, сэр. Когда вы смотрите на такое фото обнаженной красотки, сколько времени вы разглядываете женское лицо? Вы бы узнали ее, если бы встретили на улице? Без штампа на пупке?

— Я… признаюсь, никогда не задумывался над этим, — признался Шутт. Хотя он и старался не подать виду, эта беседа приводила его в смущение… так же, как и вышеупомянутые фотографии, когда они появились впервые. — Если на минуту предположить, что вы сможете достаточно изменить внешность и не быть узнанными, то что вы собираетесь делать? Вы придумали себе какую-нибудь конкретную легенду?

Супер пожала плечами.

— С этим никаких проблем. Я иногда подрабатывала официанткой, на обедах и на коктейлях. Даже предпочла бы разносить коктейли, если будет выбор. Такие официантки ходят по всему казино, а не дежурят в зале ресторана, а те события, которых вы опасаетесь, вероятнее всего произойдут у игровых столов, а не за едой. Кроме того, выпивохи щедрее на чаевые.

— А я больше склонна работать среди горничных, — подхватила Бренди. — Забавно было попозировать, ради смеха, но я не представляю, как можно ходить каждый день почти без ничего. Кроме того, неплохо иметь законный предлог входить и выходить из комнат гостей.

Обе с надеждой посмотрели на командира.

— В сущности, — медленно произнес тот, уставившись в свой блокнот, — проблема узнаваемости беспокоит меня не так уж сильно. С Супермалявкой все должно быть в порядке, но… — Он заколебался, затем пожал плечами и взглянул прямо в глаза старшему сержанту. — Я не очень-то хочу, чтобы ты была среди добровольцев, Бренди. Я рассчитывал на твою помощь, чтобы держать роту в узде во время обычных дежурств. Дело в том, что Гарри Шоколад и Искрима уже вызвались добровольцами, и список личного состава становится немного бедным, даже вместе с тобой. А без тебя… — Голос Шутта замер, и он покачал головой.

— Понимаю, что могут возникнуть проблемы, капитан. Но… — Бренди заколебалась, затем слегка нагнулась вперед. — Могу я говорить откровенно, сэр?

Шутт коротко кивнул.

— Ну, вы помните, как вы обвинили меня в том, что я цинична и не пытаюсь ничего предпринять? Когда прибыли к нам в роту? Так вот, впервые за… черт, не знаю даже сколько лет я добровольно вызвалась на какое-то задание. И теперь, когда лед тронулся, мне бы хотелось довести дело до конца. Не уверена, кому я пытаюсь что-то доказать, вам или себе самой, но хотелось бы сделать пробный выстрел.

Командир вытянул губы трубочкой и снова задумчиво уставился в свой блокнот, затем до него дошло, что решать, в сущности, нечего. Если речь идет о выборе между тем, чтобы облегчит себе жизнь, или помочь Бренди вернуть самоуважение, то для него приемлемо только одно решение.

— Ладно, — произнес он, поднимая глаза и глядя прямо на женщин. — Запишем вас в кандидаты на работу в разведке. Я намереваюсь, однако, взглянуть на вас в гриме и парике. Скажем, завтра после обеда?

— Нет проблем, сэр… и спасибо, сэр.

Женщины поднялись и отсалютовали, и только дождавшись ответного жеста повернулись к выходу.

— Только еще один вопрос… Супермалявка!

Миниатюрная женщина-легионер остановилась в дверях.

— Сэр?

— Ты обсудила это с Клыканини? Не хочу лезть не в свое дело, но он очень к тебе привязан.

При упоминании о напарнике обычно столь уверенная в себе Супер дрогнула.

— Я… я знаю, сэр… Нет, не обсудила. Хотела сперва узнать, считаете ли вы меня подходящей кандидатурой… Теперь пойду и поговорю с ним. Думаю, он поймет. Возможно, он ко мне и привязан, но вас он просто обожает. Ведь это вы созываете добровольцев, и я готова биться об заклад, что он бы сунул руку в огонь по локоть, если бы вы его попросили. Ему может не понравиться, что я иду в добровольцы, но в основном потому, что сам он не может им стать. Дайте ему немного времени, и он смирится… но если даже и не смирится, то не позволит чувствам помешать исправно выполнять свои обязанности.

Вместо облегчения, Шутт снова почувствовал неловкость при этих заверениях.

— Ладно, Супер. Полагаюсь на тебя. Просто дай мне знать, если…

— Послушайте, капитан… Извини, Супер.

Бренди просунула голову в дверь, прервав беседу.

— В чем дело, сержант?

— Я размышляла над тем, что вы говорили — насчет малочисленности командного состава для нормального несения службы. Мне пришло в голову, что можно было бы попробовать дать Усачу шанс побыть действующим сержантом.

— Усачу? — Командир нахмурился, пытаясь припомнить.

— Его перевели к нам прямо перед вашим приездом, — подсказала Бренди. — Не удивительно, что бы его не припоминаете. Он, по большей части, словно сливается с окружающей обстановкой. Только мне кажется, что раньше он служил в Регулярной Армии, и не простым солдатом.

— Я это запомню, Бренди. Спасибо!

— Хотите, я его к вам пришлю? Он тут, за дверью, ждет вместе с остальными добровольцами.

— Не надо. Поговорю с ним, когда подойдет его очередь.

— И я подумал, что вы захотите использовать меня в качестве уборщика в туалете, или швейцара, сэр. Возможно, я вызову немного меньше подозрений, чем большинство парней, — учитывая мой возраст и все остальное.

Шутт рассматривал стоящего перед ним легионера, больше отмечая про себя детали его внешности, чем прислушиваясь к его словам.

Этот человек был выше среднего роста, с выпуклой, словно бочонок, грудной клеткой, хотя стойка навытяжку, вероятно, преувеличивала и то, и другое. Голова лысая, как бильярдный шар, а самой заметной особенностью лица были ярко-рыжие усы, торчащие, словно руль велосипеда; они и послужили основанием для легионерской клички. Шутту пришло в голову, что это украшение на лице наверняка выкрашено, поскольку, судя по записи в личном деле о возрасте этого человека, они должны были быть седыми. А так единственным намеком на преклонный возраст Усача служила морщинистая кожа на шее… но даже это могло пройти незамеченным, если специально не присматриваться.