Дин Кунц - Тихий уголок [litres]

На самом деле рейшоу не нуждались в численном превосходстве, чтобы предпринять эффективную атаку, поскольку не знали страха, – полк бессмертных машин, не чувствующих боли. Дугал еще не понял, что они готовы жертвовать собой на манер самураев.

Это началось, когда по складкам туч, похожим на мозговые извилины, прошел сполох, осветивший комнаты на первом этаже, проливший свет через фонарь в потолке. В этом мерцании стал виден рейшоу, высокий, с оружием в руке, появившийся в прихожей так, будто он материализовался посредством пентаграммы [36] Имеются в виду магические ритуалы, предусматривающие использование пентаграммы. . Он посмотрел на Дугала, высунувшегося из-за шкафа ровно настолько, чтобы видеть происходящее внизу. Затем, не пытаясь пригнуться или спрятаться, он подошел к основанию лестницы, словно напрашиваясь на пулю. Такая решимость заставила Дугала помедлить: возможно, от него хотят, чтобы он высунулся еще больше и сделался мишенью для второго рейшоу?

Бертольд Шеннек свернул с дороги, ведущей к власти, на боковой путь, и его мечта умчалась прочь, следуя прежним курсом. Сейчас его гений не имеет значения, ни деньги, ни связи не помогают, наука его не спасет, ему больше нечем гордиться. Пистолет в двух футах от его головы. Ее палец на спусковом крючке. Она сказала, что если не сможет уничтожить его, подвергнуть публичному унижению и отправить за решетку, то убьет самым мучительным из всех известных ей способов. Шеннек не сомневается, что именно так она и сделает. Его опыт здесь бессилен, эта женщина непознаваема для него, как существо из другой галактики, но одно ясно как дважды два: она владеет устрашающим могуществом смерти и готова пользоваться им без колебаний.

Он еще никогда в жизни не испытывал такого ужаса, испуга, который низводит его до состояния животного, движимого только инстинктом выживания. Она указывает, какие файлы, связанные с его проектом, следует извлечь и скачать на принесенные ею носители, а он в это время с ужасом думает, сколько на это уйдет времени – времени, в течение которого ствол пистолета будет нацелен на его голову. Он не осмеливается скрывать от нее, что нужные ей сведения уже имеются в резервных копиях на съемных носителях, лежащих в домашнем сейфе. В любой момент могут появиться рейшоу, и когда эта женщина поймет, что они не позволят ей получить желаемое, то наверняка убьет его.

– Это труд всей моей жизни, – объясняет он необычайно тонким и дрожащим голосом (неужели это его голос?). – Поэтому я сделал резервные копии, которые хранятся не только здесь, но и в других надежных местах.

Услышав это признание, сидящая в углу Инга пытается заставить мужа замолчать, называет его дураком и другими словами, похуже. Когда Инга распаляется по какому-нибудь поводу, она произносит столько слов и с такой страстью, что в этом ей нет равных. Но ее речевые изыски только раздражают вдову Хок, которая говорит:

– Заткнись, сука! Ты мне не нужна так, как он. Вышибу тебе мозги, если издашь хоть один звук.

Порой Бертольду тоже хотелось сказать супруге что-нибудь в этом роде, но мысль о возможных последствиях неизменно заставляла его сдерживаться. Даже сейчас, дрожа от ужаса, он получает некоторое удовольствие оттого, что Инга, извиваясь, как гремучая змея, попавшая в петлю, тем не менее замолкает и больше не издает ни одного звука.

Вдова Хок спрашивает об ампулах, содержащих различные типы механизмов управления. У нее уже есть проектные файлы, так почему бы ей не получить образцы готового продукта?

– Они в одной из морозилок на кухне. Верхняя полка.

За стеллажом шириной в шесть футов и высотой во всю стену находится сейф с системой распознавания голоса, реагирующей на две команды. Снаружи сверкают сполохи, разбрасывая по комнате тут же исчезающие тени. Бертольд говорит: «Все так, как и быть должно» – и стеллаж разворачивается, открывая панель из нержавеющей стали. Он добавляет: «И так пребудет вечно оно», и панель уходит в потолок.

Прямые струи дождя выстукивали роковую, похоронную дробь по крыше и фонарям, между тем как рейшоу быстро поднимался, одновременно двигаясь то справа налево, то слева направо, ускользая почти со змеиной ловкостью. Он не смог бы произвести прицельный выстрел при таком движении вверх, но странно было то, что он вообще не стрелял, словно пришел не победить, а умереть.

Дугал приподнялся из-за шкафа и выстрелил из дробовика; отдача болью отозвалась в плече. Взбиравшийся по лестнице получил заряд в грудь и живот, уронил пистолет и беззвучно упал на колени, не как раненый, а как раскаявшийся грешник, испытавший вдруг насущную потребность преклонить колени и помолиться. Но тут же каким-то невозможным образом поднялся на ноги и продолжил движение вверх, хотя без прежней прыти. Он старался держаться внутренней стороны лестницы, поближе к перилам. Может быть, легкий кевларовый жилет под одеждой отразил большую часть заряда. А может быть, он не чувствовал ни боли, ни страха.

Поднявшись повыше, Дугал выстрелил снова. Атакующего отбросило назад, и он, лишившись головы, покатился вниз, пересчитывая ступеньки, словно набитое соломой пугало, сорванное ветром со своего кола и летящее навстречу уничтожению. Под прикрытием первого рейшоу наверх мгновенно бросился второй, который уже не пытался ускользнуть. Держась наружной стороны лестницы, он пробежал мимо падающего тела и мог бы выстрелить несколько раз, прикрывая себя, с более высокими шансами на попадание – но он не стрелял.

Когда потенциальный убийца приблизился, Дугал поднялся еще выше и выпалил в третий раз, опустошив трехзарядный магазин. Выстрел произвел такое губительное воздействие, что не было ни опускания на колени, ни последующего вставания – только резкое и бесповоротное падение.

Вслед за грохотом дробовика послышалась автоматная очередь. Третий нападающий, от которого двое первых должны были отвлечь Дугала, материализовался в полумраке гостиной. Он не отрывал пальца от спускового крючка «узи», пули откалывали щепки от балясин лестницы и шкафа, служившего укрытием для Дугала, который упал на пол в белой вспышке боли, заслонившей все происходящее и затем сузившейся до булавочного острия света в кромешной тьме; он услышал собственный голос, назвавший имя его умершей сестры: «Джастин?»

Подчиняясь приказу Джейн, Шеннеки остались на своих местах. Подойдя к открытому сейфу, она увидела прозрачную пластмассовую коробку с шестью флешками в шести прорезях, снабженных бирками. Она поняла, что ей нужно именно это, – вряд ли ученый стал бы маркировать пустые флешки, чтобы сбить ее с толку, ожидая вторжения в дом. К тому же этот несостоявшийся создатель нового мира, который был человеком из камня и стали, планируя гибель тысяч людей, в схватке лицом к лицу оказался тряпкой.