Сергей Москвин - Пифия-2. В грязи и крови [litres]

Вид валяющегося на полу, залитого кровью Палача и арестантки, кромсающей скальпелем лицо следователя с Дзержинской, не укладывался в его голове. Однако громкий и энергичный голос краснозвездного вертухая постепенно слабел и к концу фразы превратился в шепот. Значит, кое-что до него все-таки дошло. Следом за осознанием ситуации он должен был сорвать с плеча автомат, но Гончая не позволила ему этого сделать.

Распластавшись на полу, она схватила выроненный Палачом пистолет. За это время конвоир лишь успел взяться за ремень своего автомата. Это было его последнее движение. В темном пространстве чулана «макаров» громыхнул, словно выпалившая пушка. У Гончей сразу заложило уши, а у уставившегося на нее борова не стало головы. Та просто лопнула и разлетелась на куски, забрызгав кровью паренька-стажера и стоящего перед ним священника. Девушка тут же перевела взгляд на молодого пограничника, но опасность неожиданно появилась с другой стороны.

Из тени внезапно вынырнула массивная широкоплечая фигура. Она пересекла световой луч, отбрасываемый откатившимся в сторону фонарем, и Гончая узнала в надвигающейся громаде поднявшегося с пола Палача. Маньяк буквально истекал кровью. Она лилась у него из раны на лбу, из пронзенного горла, из изрезанных ладоней и рассеченного запястья. Несмотря на это, монстру как-то удалось подняться на ноги и даже выдернуть из горла скальпель, который он теперь сжимал в выставленной перед собой левой руке.

На мгновение Гончей представилось, что и пули не причинят убийце вреда. От волнения у нее задрожали руки, и одна из двух выпущенных практически в упор пуль пролетела мимо. Но другая ударила маньяка в грудь. Палач остановился, словно налетел на невидимую стену, и на несколько мгновений застыл в таком положении. А потом повалился на пол лицом вниз. Занесенную для удара руку изувер так и не опустил.

В звенящей тишине послышался негромкий стук и какой-то шорох. Окинув взглядом чулан, Гончая нашла источник звука. Скрючившийся на полу у порога парнишка-пограничник тянул к себе за ремень автомат застреленного конвоира, но никак не мог вытащить оружие из-под грузного тела мертвеца.

– Даже не думай, – предупредила парня девушка, направив на него пистолет.

Тот ничего не ответил, но тянуть автомат перестал.

– Сядь туда, вытяни ноги, руки на колени.

Стволом пистолета Гончая указала в дальний от двери угол и внимательно проследила за тем, как пограничник выполнил ее приказание. Внезапно напасть из такого положения было практически невозможно, даже быстро встать на ноги у стажера не получилось бы. Напуганный парнишка и не помышлял о сопротивлении, однако его смелости хватило, чтобы спросить:

– Кто ты?

– Твоя смерть, если не заткнешься.

Повторять дважды не пришлось – парень все понял правильно. Гончая повернулась к отцу Ярославу. Тот смотрел на нее сочувствующим и печальным взглядом. Ему и самому следовало посочувствовать: красные не станут разбираться, кто стрелял, а кто рядом стоял, – казнят обоих. На себя Гончей было плевать, а вот бывшего напарника было жалко.

– Почему ты не ушел, как я тебе велела? – спросила она.

– Я не мог тебя оставить, – признался тот.

– Ну и дурак. Теперь убьют.

«Оставить он не мог! – разозлиться на священника не получилось, хотя Гончая очень старалась. – Может, как-нибудь удастся вырваться? У меня автомат, пистолет и заложник. – Она перевела взгляд на сидящего на полу пограничника и отбросила этот вариант. – Ничего не выйдет. В одиночку от станционного гарнизона не отбиться, хоть с ног до головы обвешайся оружием. Заложник для красных – тоже не аргумент. И не заложник он для них, а сдавшийся в плен предатель! Так что прикрыться парнишкой не получится. Вот если бы на его месте оказался Стратег. Стратег! – Гончая так стиснула пистолетную рукоятку, что у нее побелели костяшки пальцев. – Пока жив организатор убийства Майки, нельзя умирать. Рано».

– Встань! – приказала она пограничнику и, когда тот поднялся на ноги, спросила: – Почему на посту без оружия?

– Мне пока не положено, – ответил он.

«Салага! Не положено ему».

– А из автомата стрелять приходилось?

Дождавшись утвердительного кивка своего пленника, Гончая подняла с пола автомат, привычно отсоединила магазин и принялась выщелкивать патроны. Паренек недоуменно наблюдал за ней.

– Как зовут?

Тот помялся, но все-таки решился ответить:

– Егор.

Пока он раздумывал, она как раз успела разрядить и вставить в автомат пустой магазин, потом оттянула затвор и, убедившись, что в стволе не осталось патрона, перебросила оружие пограничнику.

– Считай, что я тебя повысила, Егор.

Гончая доходчиво объяснила пленнику, что у него есть два выхода из этой ситуации: помочь ей и священнику выбраться со станции или умереть мучительной смертью. Егор выбрал первый вариант. Он оказался сообразительным малым, да и охотница за головами при необходимости могла быть очень убедительной.

Спустя несколько минут из коридора, ведущего к складским и подсобным помещениям, на платформу вышли трое. Первым шел заросший немолодой мужчина в истертой до дыр и забрызганной кровью одежде. Следом шагала обритая наголо молодая, босоногая женщина в растянутой мужской толстовке, а позади – вооруженный автоматом конвоир.

Собственный замысел представлялся Гончей практически безнадежной авантюрой, но ничего лучшего она не смогла придумать. Ей и так невероятно повезло, что на звуки выстрелов не примчались местные стражи порядка. Правда, Палач сказал, что отправил всех свободных от службы прочесывать туннели, так что они, скорее всего, и не слышали пальбы в чулане. Зато наверняка услышали гражданские, и как они отреагировали на это, пока оставалось загадкой.

Шагая по платформе, Гончая незаметно поглядывала вокруг. В сторону их троицы тоже настороженно косились, но никто не рискнул подойти. Наоборот, едва заметив приближение конвоируемых пленников, жители Площади Революции спешили освободить дорогу. Пока все шло по плану, вот только «конвоир» держался пассивно. Запуганный пацан не подгонял арестованных и не командовал, куда им нужно повернуть, хотя Гончая это с ним специально обговорила. Он вообще не раскрывал рта! Но хотя бы не пытался удрать, иначе ей пришлось бы пристрелить парня, а потом, видимо, застрелиться самой.

Трофейный пистолет Гончая спрятала на правом бедре, примотав к ноге собственными бинтами, для чего пришлось распустить повязку на груди. Толстовка едва прикрывала эту самодельную «кобуру», зато выхватить оттуда оружие можно было практически мгновенно. Для трех десятков патронов, извлеченных из автоматного магазина, места уже не нашлось, поэтому она завернула их в обрывок бинта, чтобы не звенели, и передала на хранение отцу Ярославу.