Сергей Москвин - Пифия-2. В грязи и крови [litres]

– Стоять! Никому не двигаться! – рявкнул он, прекратив огонь.

– Руки держать на виду! – добавила Гончая, хотя ее никто не спрашивал.

Китель оставил кобуру в покое и послушно поднял вверх руки. Его напарник с разбитым лбом тоже вроде уже не помышлял о сопротивлении. Зато командир поста, ошалевший от наглости пришлой девицы, резко развернулся к нарушительнице порядка.

– Ты кто такая?!

– Она… – снова открыл рот Кожаный, но Гончая оборвала его.

– Молчать! Я гражданка Ганзы и работаю на Стратега!

В сложившихся обстоятельствах ссылка на фюрера едва ли могла разрешить ее проблемы, скорее, добавила бы новых. Но названное имя часовым ничего не говорило. Начкар так и вовсе презрительно скривился.

– На кого?

– Спроси у своего президента, если не знаешь, – Гончая невозмутимо убрала пистолет обратно в карман, снова натянула на голову возвращенную шапку и добавила: – Проводите меня к нему.

По своему богатому опыту она знала, что любые слова звучат гораздо более убедительно, если произносятся уверенным голосом. Вот и сейчас многократно опробованный прием сработал – часовые дрогнули. Они не бросились сломя голову выполнять распоряжение незнакомки, но ее самообладание зародило у них сомнение. Начкар взглянул на своих подчиненных, но те только растерянно хлопали глазами или пожимали плечами. Перебрав все варианты, которых, на взгляд Гончей, было не так уж много, командир выбрал нейтральный.

– Парламентеры Красной Линии свободны. Прошу вас покинуть станцию.

– А как же она?! – воскликнул Кожаный (Гончая решила, что он в паре старший) и ткнул в нее пальцем.

– А она задержана за стрельбу на пограничном посту, – объявил начкар и тут же скомандовал подчиненным: – В клетку ее. Только оружие заберите и обыщите.

– Да эта тварь полдесятка наших прикончила во главе со следователем с Дзержинской! – завопил Кожаный. – Вы обязаны выдать нам ее!

Но начальник караула уже принял решение.

– Разберемся, – сказал он, оттесняя парламентера за пограничный барьер. Часовые по примеру своего командира сноровисто вытолкали со станции его напарника в армейском кителе.

Гончая с невозмутимым лицом наблюдала за ними. Все опять пошло не по плану. Наперекосяк, если сказать проще. Но к этому она давно привыкла. А клетка на блокпосте – все же лучше, чем пуля в затылок в лубянском подвале или петля на шею.

Прежде чем запереть в клетке, караульные заставили задержанную снять куртку и вывернуть все карманы. Найденное при обыске добро перекочевало на стол к командиру поста.

– Вроде лекарства. Я таких и не видел, а названий даже не слышал никогда, – шепотом сказал один часовой другому.

Начкар никак не реагировал на разговоры подчиненных. Он держал в руках обнаруженный при обыске пистолет – Гончая сама отдала его – и сосредоточенно читал дарственную надпись, выгравированную на затворной раме. Дочитав текст до конца, он отложил оружие и поднял на стоящую за решеткой молодую женщину изумленный взгляд.

– Значит, все, что красные говорили, правда? Ты и есть та самая убийца и диверсантка, которая зарезала их главного следователя? А по виду и не скажешь.

Не говоря ни слова, Гончая развернулась, расстегнула поясной ремень, потом выпростала из штанов обе майки и вместе со свитером задрала их до плеч, открыв взорам караульных обезображенную шрамами спину.

– Мать моя!.. что это?!.. – раздались позади приглушенные голоса.

Гончая опустила одежду, аккуратно заправила майки в штаны и снова застегнула ремень.

– Это сделал тот самый следователь. Рассказать – как? Он подвесил меня голую на дыбе и избивал металлической плетью, сделанной из многожильного медного кабеля, а когда устал от этого занятия, стал вонзать под ногти раскаленное шило. Потом собирался срезать с меня кожу, но я сбежала…

– Ничего себе, – пробормотал один из часовых. – Я думал, такие зверства только фашисты творят.

Гончая пристально глянула на него.

– А ты? Никогда не стрелял в людей? Или, может, не бил арестованных на допросах?

– Так то ж бандиты и эти, как их, – контрабандисты.

– Ты сама-то ангела из себя не строй! – перебил подчиненного начкар. – Вон как комиссару пистолетом звезданула!

– Я и не строю, – вздохнула Гончая и отвернулась. «Я просто хочу спасти свою дочь».

– Ладно, – подвел итог командир поста. – Какое у тебя дело к президенту?

– Я же сказала: послание Стратега. Личное.

– Это еще кто?

«Один самоуверенный эгоист, прежде мнивший себя хозяином подземного мира, а теперь трясущийся от страха после встречи с настоящим хозяином».

– Просто сообщите президенту, что прибыл посланник Стратега с личным сообщением, – сказала Гончая, указав взглядом на телефон.

– Ага, делать президенту больше нечего – только с тобой разговаривать, – пробурчал начкар, но все-таки потянулся к телефону.

В этот момент аппарат зазвонил сам.

– Переход. Дежурный, – отозвался начкар. Через секунду он уже стоял по стойке смирно с телефонной трубкой у уха. – Никак нет, не нападение. В воздух стреляли… Пришлось применить оружие, чтобы пресечь беспорядки… Парламентеры красных и пришлая женщина, которая их главного следователя убила… Да, та самая… Подтверждается. У нее при себе был его наградной пистолет с дарственной гравировкой… Нет, документов нет. Представилась посланницей какого-то Стратега… Вот и я думаю, зачем нам лишние проблемы. Мы ее пока в клетку определили, но можно и красным выдать…

Лицо дежурного внезапно дернулось, словно ему отвесили невидимую пощечину, и он во все глаза уставился на пленницу.

– Как отпустить?.. А оружие?.. Тоже вернуть?.. У нее еще какие-то таблетки: лекарства или… Да, господин президент! Все понял!..

Он замахал свободной рукой в сторону клетки, словно пытался стряхнуть с ладони налипшую грязь. По-видимому, этот жест что-то означал, но часовые его не понимали. Тогда кое-как дождавшийся окончания разговора начкар подскочил к подчиненному, вырвал у него из рук ключи и сам отпер замок.

– Произошло недоразумение, – пробормотал командир поста, опустив глаза. – Вы свободны.

– Все нормально, – успокоила его Гончая. – Свои вещи я могу забрать?

– Да-да, конечно, – начкар энергично закивал головой. – Вот, все на месте, убедитесь… Вам бы пистолет поменять, приметный слишком, – добавил он, наблюдая за тем, как освобожденная незнакомка рассовывает по карманам упаковки с таинственными препаратами.

– Теперь уже все равно, – ответила Гончая.

– Кому как, – не согласился дежурный. – Соседняя Киевская с Площадью Революции на одной линии! Как бы красные из-за вас туда экспедиционный отряд не отправили. С них станется. А там, в туннелях, наши сталкеры.