Сергей Москвин - Пифия-2. В грязи и крови [litres]

Клещ попытался вырваться, да куда там – со всех сторон уже тянулись оскаленные рты. Тут бы ему и пришел конец, но в этот момент в зале появился… Он так и не разглядел, вернее, не понял, кто это был – неведомый заказчик из сна, призрак или вожак обитающих здесь людоедов. Но с появлением этого существа (существа ли?!) набросившиеся на безоружную жертву мутанты мигом утратили свою агрессивность и, поджав хвосты, попрятались по темным углам.

Возвращаться назад, в обитаемый зал Третьяковской, Клещ, понятно, не стал. После устроенной стрельбы его самого там немедленно пристрелили бы. Поэтому он спустился с платформы на пути и двинул… В общем, куда-то двинул, главное – подальше от Третьяковки. Когда видел впереди свет или слышал в туннеле человеческие голоса, сворачивал в боковой ход или просто прятался в какую-нибудь щель.

Так и шел. Долго шел. Укушенное плечо сначала ныло, потом болело, потом перестало. Спал ли он в это время? Кажется, спал, но точно этого Клещ не помнил. Зато помнил, как пил скопившуюся в лужах воду. Один раз провалился в какое-то подземное болото и едва не утонул там, еле выбрался, весь покрытый грязью, которая спустя какое-то время засохла, превратившись в твердую корку, потом потрескалась и раскрошилась.

Есть ему не хотелось. Вернее, Клещ так думал, потому что когда случайно набрел на свежую, еще теплую крысу с откушенной кем-то башкой, разорвал ее руками и тут же с жадностью съел. Еще ел какие-то грибы со светящейся голубой каймой по краям и ползающих по стенам прозрачных креветок или тараканов.

Время от времени ему на глаза попадались отпечатки довольно крупных звериных лап. Любая из этих зверюг схарчила бы его в два счета. Но реально на своем пути он повстречал только одну тварь, выглядевшую как гигантская крыса, но не с крысиным, а змеиным хвостом. Она глянула на путника из темноты светящимися, как раскаленные угли, красными глазами, оскалила пасть и зарычала, а когда задрожавший от страха «стрелок» нырнул в боковой туннель, еще какое-то время кралась за ним, но потом исчезла.

Клещ немного пришел в себя и огляделся. Он снова оказался в туннеле метро, впереди даже виднелась темная, явно заброшенная станция. При виде пустой платформы он почему-то вспомнил про свою рану и, убедившись, что ничего хорошего его в будущем не ждет, побрел к опустевшей станции: если уж подыхать, то лучше на платформе, как человек, а не в сыром туннеле, как крыса.

Однако станция оказалась не такой уж заброшенной, как он предположил. Когда Клещ вскарабкался на платформу, то увидел стоящий там письменный стол, за которым сидел человек в необычной одежде, похожей одновременно на фашистский мундир, красноармейскую форму и деловой костюм ганзейского банкира или чиновника одновременно. Слева от странного человека стоял телефонный аппарат, а справа – настольная лампа. Провод у лампы был оборван и болтался, свисая со стола, но это не мешало ей ярко светить.

Клещ изумленно уставился на это чудо, пытаясь понять, как такое возможно. Даже человек за столом, которого он толком не успел рассмотреть, не так занимал его. Но тут незнакомец, не меняя позы, взялся одной рукой за плафон и направил свет на застывшего в изумлении пришельца.

– Ближе! Чего встал?

Голос показался знакомым. «Это же… – даже в голове Клещу не хотелось озвучивать сразившую его внезапную догадку, но против его воли мысли сложились в слова, – заказчик из сна!»

– Ближе! – повторил тот, и Клещ безропотно повиновался. В голове стало пусто. Наемник физически ощутил эту пустоту, и только голос человека за столом (существа? призрака?) подобно эху отражался от стенок черепной коробки. – Провалил дело?

Клещ кивнул.

– Где автомат? Потерял?!

Кивнул еще раз.

– На что ты нужен, крыса?

– Я…

«не крыса», – хотел сказать Клещ, но вовремя спохватился.

– …пригожусь, – пролепетал он.

Заказчик усмехнулся. Наемник не видел его лица – он вообще ничего не видел, кроме бьющего в глаза яркого света! – и все же почувствовал, что тот усмехается.

– Дыши, крыса. Но больше не теряй.

«Что не терять?» – хотел спросить Клещ, но не успел. На стоящем посреди платформы столе оглушительно зазвонил телефон, будто сирена завыла. Наемник от неожиданности моргнул, а когда вновь открыл глаза, ни телефона, ни стола с горящей лампой, ни самого заказчика перед ним уже не было. Совершенно пустая платформа, по которой туннельные сквозняки гоняли комки пыли.

«ПОЛЯНКА» – разобрал Клещ потускневшие буквы на стене за рельсовой колеей. Так вот куда его занесло. Он снова перевел взгляд на пассажирскую платформу и застыл как вкопанный.

На том месте, где только что стоял стол, что-то лежало – его автомат. Тот самый «калаш», который он обнаружил в гостевой палатке на Третьяковской после визита заказчика и который вырвали у него из рук хищные твари, обитающие в соседнем станционном зале. Если и не тот же самый, то очень похожий.

Город, простершийся на две с половиной тысячи квадратных километров. Город, неумолимо разрушающийся под действием зимней стужи, приходящих с запада ураганов с внезапными порывами шквального ветра, проливающихся с неба кислотных дождей и подземных толчков… Но все равно огромный! Тысячи тонн ржавой стали, битого стекла и растрескавшегося бетона. Дома и величественные дворцы, превратившиеся в руины. Мелькающие среди этих развалин стремительные силуэты кровожадных хищников и удирающих жертв – нынешних обитателей города. А кроме них – еще несколько десятков тысяч людей, спасающихся от холода, приносимой ветром и выпадающей с дождями радиоактивной пыли и хищных обитателей отравленной и изуродованной поверхности на станциях и в туннелях метро.

Под разрушающимся огромным городом с его злобными обитателями, ниже приютивших людей бетонных туннелей и станций метро – многокилометровая толща земли, состоящая из твердых гранитных, мягких осадочных и еще более рыхлых пород водоносных пластов, пронизанных карстовыми полостями. Уже не тысячи, а миллионы, миллиарды тонн земли, воды и камня. Огромное давление, жар земных недр, вечный непроглядный мрак. И Нечто в этом мраке! Живое, бездушное, беспощадное. Ненасытное. Не умеющее видеть и слышать. Не ощущающее ничего, кроме постоянного голода, и способное только пожирать – разгрызать камень, плавить сталь и бетон своим раскаленным дыханием, всасывать в себя, пропуская через заполненную кислотой утробу горные породы. Чудовище!

Оно пожирало все, что встречало на своем пути, но пищей служила только органика, проще говоря – жизнь. И оно, буравя земные недра своим кольчатым телом, ощетинившимся тысячами подвижных когтей, стремилось туда, где еще бился пульс жизни. Оно ползло к поверхности.