Александр Протасов - Планировщик задач (СИ)

— Сикофант, вот Сикофант, тоже продуманный!, — вставил Фёдор, — Перепрограммированный ты наш.

— Цель разведывательной миссии? Для кого предназначается информация?

Теперь, Банзай вёл себя как настоящий киборг, и Джек знал, как надо общаться с этим механизмом, Семьдесят седьмой начал рассказывать про войну семи империй, про Федерацию, как, где. Слушали его наверное около часа, и сразу стало ясно, что за сто тридцать лет сбора информации — слушать его надо, ещё не меньше года.

— Закончить отчёт! Поведение имитация человека!

Киборг прекратил отчёт и сразу сказал «Как здесь темно хоть глаз выколи!» Все громко засмеялись и Джек сказал, что надо отсюда выбираться, и плохо что киборгам не надо еды, а то он уже сильно проголодался.

Банзай первый выпрыгнул из дупла — и тут же с леса послышался громкий крик «Сейчас я тебя вскрою, консервная банка!», Марк с остервенением напал на киборга, с ножом, Но тот ловко увернулся и он промазав, вонзил его в дерево, Под глазом пехотинца красовался большой синяк, оставленный семьдесят седьмым, при входе в дупло; но Марк ещё не знал, что «пенсионер» на их стороне, и был полон решительности разделаться с вражеским механизмом.

— Отставить, нападать на киборга! Он теперь с нами, — сказал показавшийся с дупла Джек.

Команда в отличном настроении и с кучей эмоций, быстро покинули генштаб Сикофанта.

Джина подошла к Марку и глядя на его физиономию с улыбкой сказала «Да ты радуйся, что так легко отделался».

Тот махнул в её сторону рукой, чтобы отстала, и засунул нож обратно в кобуру, А Ломоносов за спины Джека, подколол его на счёт ночного и беззвёздного неба и тут же процитировал «И усомнись в силе хвалебной, против дитя безвинного, ибо придёт время и усомнишься в жизни долгой, перед мужем могучем, в облике ветхом».

— Ломоносов, — глянул на него Джек и не стал развивать тему.

Все сочувствовали Марку, но его физиономия и рядом стоящий «дедушка» Банзай, что по старчески сутулился и продолжал имитировать «пенсионера», Федя, пару реплик от Джека, и неуместное сочувствие Стива — хотели, как лучше, но получилось, как всегда.

— Так, так, так, а, вот что! Шарик, тебя отвлекать, от глобальных проблем, запиши, ему, — и указал на киборга, — не знаю куда и на какой уровень, характеристики моего ножа, пускай найдёт, без него наша миссия.

Не успел он закончить мысль до конца, как от Сикофанта и след простыл, и уже через пятнадцать минут, зеркально лезвие криптонитового ножа, грело душу Сильвера.

— Другой разговор, теперь мы тебя, дедушка Банзай, никому не отдадим, Возвратимся в Тронплекс, но сначала подмолодишься годков на сто.

— Будет мне на складе помогать, а то.

— И на складе тоже, А сейчас, Шарик, обновляй координаты Готфильда! Будем с этим дерьмом заканчивать, только отметь ещё одну, где-нибудь в метрах трёхсот, от места дислокации противника, не хочу повторять ошибок.

Всю ночь, Филипп, пребывал в угарном экстазе, и вот где уже проявилась возможность для его больного воображения, Множество хорошей еды, вино и предмет плотского удовлетворение в виде вожделенной девичьей души — выбили из него чувство страха вон долой; и мысль что так будет продолжатся вечно, придала душевного равновесия, Сначала он позабавился с мёртвой Марфой, прямо на глазах её дочек, потом устроил себе анатомическую экскурсию по её бренному телу; нагулявшись в её внутренностях — он по такому же сценарию, справился и со Степанидой; Любку Готфильд связал и кинул в погреб, она была на закуску.

Обстановка бодрила и всё предвещало, недурное продолжение банкета, Хотя, первые издержки бесцеремонного времяпрепровождения, были на лицо, в виде неоспоримых улик и доказательств запах смерти смешанный, наполовину, винными перегаром — реял под раздирающие крики истерзанных душ; незатейливое убранство сельского дома с выглаженными скатертями и накрахмаленными занавесками, и букетом полевых цветов на окне — застыли в стеклянных глазах, жертв фатального рока, Сейчас это был не дом счастливой семьи, где царит мир и согласие, а периферийное отделение, скотобойни Эдема — после великого поста.

Фрагменты тел женщин, Готфильд разложил как на ярмарке, а отрезанные головы Марфы и Степаниды умостил на тарелки и поставил лицом к себе; сам же поглощал остатки индейки, запивал хвалённым вином Афанасия и вёл задушевную беседу с отмытыми от крови черепками — угощал их разной едой.

«А муж твой дурак, много говорит и ничего не понимает в женщинах, Ты вот, на поешь, поешь!», — сказал Филипп и засунул в рот, головы Марфы, малосольный огурец.

Внезапно с погреба послышался громкий крик Любки «Караул! Убивают! Помогите! Караул!», — за долгие часы пребывания в заточении, ей удалось перегрызть повязку на рту, а потом и освободить руки и это сама судьба сжалилась на безгрешной душой — заставила сражаться за своё спасение, «Лучше бы в лесу волки разорвали, чем такое издевательство терпеть», — думала она и её сердце колотилось, как у загнанного зайца.

«Красавица, не нервничай, дойдёт и до тебя очередь, — громко сказал Филипп, и положил ногу на стол; но Любка не унималась кричала во всё горло, — О-хо-хо, — с грустинкой вздохнул Готфильд и с гримасой выжатого лимона, встал из-за стола; взял в левую руку пустой кувшин под вина, направился в сторону подвала, — Развязалась?! Чего орёшь, или хочешь, без языка остаться?… Ну и семейка!…, — открыл он ляду погреба, — На налей!, — и протянул вниз, глиняный сосуд», Девушка встала на ступени лестницы и вроде потянулась за кувшином, но здесь резко оттолкнулась ногой и с криком «Караул! Убивают! Караул!», — попыталась шмыгнуть между его ног, Кувшин вылетел из рук Филиппа и вперевалочку потукал по деревянному полу, в сторону печи, Готфильд сделал шаг назад, и тут же, схватил Любку за волосы, с остервенением накрутил их на руку «Вот, сука! А! Семейка, блядь! Как таких ещё земля носит?!»

Любка кричала что мочи.

В это время, мимо дома, по дороге, ехал местный конюх, на своей хромой кобыле, Сначала он подумал, что ему послышалось, ведь бричка Афанасия стояла около калитки, и он знал, что тот вчера ездил в город продавать кабана, «Наверное кабана обмывают, Афанасий тот мастер гулянки устраивать», — подумал он и уже было поехал дальше, Но крик неестественного голоса с отчётливым «Караул! Помогите!», — сильным чувством смятения прощупал желудок конюха.

На безрезультатные попытки закрыть девушке рот — Филипп, уже было хотел, но случайный взгляд в окно, и вид подъезжающего на лошади мужика; заставил действовать спонтанно, он с удара вырубил Любку и быстренько, боком нырнул к окну, откуда из-за занавески, «Этого ещё не хватало», — и вытащил ножом.