Александр Протасов - Планировщик задач (СИ)

Но чем они могут ему помочь?!

Сейчас только одна надежда это его Тузик, Афанасий подполз к двери сарая, но засов был высоко и для того чтобы его отпереть — надо было встать, Старик, цепляясь руками за дверь, поднатужился в попытке подняться с земли, при этом громка плача и что-то мыча, но его уже ослабшие от старости руки не выдержали веса тела, и он скребя ногтями деревянную дверь, медленно сполз вниз снимая стружку; сильная боль, очередной раз, напомнила ему о поломанных ногах.

Но сдаваться он не собирался, отец знал, что сейчас в его руках находиться жизнь его любимой и уже единственной дочки — Любки, Он ухватил рядом стоявшие грабли и страстно начал бить ими по засову, пытаться двигать задвижку.

Шум толпы односельчан, был где-то уже совсем рядом и даже можно было различить их голоса.

«Жив не буду, а открою, — думал он, — Не отдам я тебя Любка! Не отдам!» Старик со слезами на глазах, с последних сил всё бил и бил, деревянной палкой грабель по задвижке — засов пошёл и немного открылся, Всё его внимание было приковано только к затвору, который был как заколдованный, и не хотел отпираться, Затуманенный разум Афанасия крутил одно и тоже «Врёшь! Врёшь! Не отдам, не отдам, я тебе Любку!.», — заливался слезами старик и ещё крепче ухватил грабли; и не обращал внимания на ту невыносимую боль в ногах, он поднатужился и с громким, хриплыми криком души — лихорадочно забил по железной планке засова, Удар за ударом, ещё один удар — засов вроде бы сдался скрипнул и немного отодвинулся.

— Афанасий, что с тобой?, — услышал он как эхом вдали, голос сельского кузнеца, и в ту же секунду, проклиная себя за то, что привёл в дом зверя; старик громко закричал и отдал душу, на этот самый нужный, самый важный, решающий всё, роковой удар — с громким лязгом, открывающегося засова штырь сломал перегородку запора и отлетев на два метра, забренчал о металлическое ведро.

Бездыханное тело Афанасия, с застывшей, улыбкой умиротворения, скатилось на пыльную землю — прикрыв собой, роковой след [29] Арианские салиннки — народная обувь из валянной шерсти пеуанского мунадлита, пропитанной его же жиром и обшитой… имеют особую характерность… на подошву наплавляется, разновидность природной смолы ( толщиной пять сантиметров ), что тверже камня и имеет такие, полезные качества, как водонепроницаемость и легкий вес; салиннки являются «безразмерными» три детских размера и три взрослых, других нет. «Дедушка» Банзай, поставил на сто пятнадцати тысячах, пар салиннок — специальные протекционные метки ( все разные )… название империи первая большая буква, названия города первая и последняя буква, род м или ж, национальность первые три буквы, фамилию, имя и возраст он кодировал спецсимволами. Салиннки дарил кому надо. м:КУЧ:33 — с таким тавром, как подарок уважаемому правителю, он прислал пару салиннок — гонцом, с далекой, заморской империимногие его поделки попали и в Тронплекс. Эти что взял у него Филипп, Сикофант надевал, только по вторникам и только…, — для себя он придумал протекционные метки, с учетом… , валенок Готфильда.

Дверь сарая распахнулась, и оттуда выбежал Тузик, он первым делом, подбежал до тела старика и обнюхал мёртвое тело, Крестьяне замерли у ворот не смея и пошевелится, кузнец опустил топор. попятился назад, но толпа давила со всех сторон; и ему только оставалось топтаться на месте, но в мыслях, он крестился за всех, Кобель поднял морду и с тихим, зловещим горкотаньем — обнажил пятисантиметровые клыки; тяжёлый взгляд, его, в секунду налившихся кровью глаз — едким комом, прощупал желудки крестьян, Филимоновна тотчас потеряла сознание.

Но они ещё не знали, да и даже не догадывались, Тузик поднял морду вверх, и леденящий душу вой полетел, эхом разбивая ментальные преграды, божьих созданий и творений — багряный восход скорбил вмести с ним, а лёгкие порывы ветра разносили эту горечь ещё дальше.

Тузику не надо было ничего объяснять, он и так знал его Любка в опасности и ей надо его помощь, И сейчас был тот самый момент, когда он мог сполна дать волю своей ненависти, к этому незнакомцу, который посягнул на святое святых, этой собаки.

Толстенная, кованная цепь, на глазах удивлённого кузнеца — вмиг разлетелась на множество мелких звеньев; Тузик вскочил на улик, потом на сложенную кучу дров и перепрыгнул через головы, охваченных страхом сельчан, устремился вслед знакомому запаху телеги, который нельзя было, ни с чем спутать.

Когда он был ещё щенком Любка не раз возила его на речку и они там купались целый день, а лишь к вечеру возвращались домой, Всё это он помнил, и такие воспоминания были ему дороги; ведь кто кроме её, и сейчас он сожалел только об одном, что не было возможности перегрызть глотку этому незнакомцу ещё вчера.

Тузик бежал что есть мочи, но Филипп уже успел далеко заехать от села — он всю дорогу подгонял лошадь все боялся, что за ним может быть погоня, мчался как угорелый.

Дорога в Надан, из этого села, была Филиппу неизвестна, но направление он приблизительно знал, Да и сейчас главное, это подальше от греха, а там, Он петлял между посадок и сельхозугодий, пока не упёрся в лес, и тут «хорошей дороге» настал конец — бричка летела, звеня и гремя чем можно, по лесной ухабистой дороге; через, никем не считанных километра на резком повороте, у неё отвалилось, то самое колесо, которое он на кануне помогал ставить Афанасию, Чудом справившись с управлением и то, только благодаря старому мерину, что с закрытыми глазами чувствует габариты телеги, и за свою долгую жизнь. у него наверное не раз отваливалось, то самое колесо — удалось избежать наихудшего, «Тьфу ты гадство!.», — выругался Готфильд слезая с телеги, Самому поставить колесо на тяжеленую бричку было проблематично, «Может коня распрячь, да верхом», — подумал он, но сразу отказался от этой затеи, потому что без седла, да ещё вдвоём, уехать далеко не получиться, Легкими ударами по щёкам он привёл Любку в чувство, она открыла глаза — вокруг одни деревья, и эта почему-то перепуганная морда, в шапке ушанке её отца, своими круглыми глазами жгла пристальным взглядом.

— Смотри, если вздумаешь бежать или кричать убью!

Слова этого сумасшедшего, сильного впечатления на Любку не произвели, она и так знала, что он её всё равно убьёт, а в лесу кричать, мог бы и не говорить.

Грубыми движениями он вытащил девушку с телеги и одарил сто килограммовым взглядом:

— Дойдём до Надана, — тут он примолк, полностью дезориентированный обстановкой; ведь с одной стороны, Любка была лишним грузом, но а с другой стороны его похотливая натура, наряду с больным воображением, затемняла весь здравый смысл, — и не вздумай со мной в шутки шутить, или в игры играть, пожалеешь!