Евгений Ратников - Город, в котором оживают кошмары

— Жаль вашего друга. У старика не будет таких пышных похорон, какие я сегодня весь день организовывала мужу. Хотя вам, наверное, больно об этом говорить…

— Вы слышали такое выражение — «крокодиловы слёзы»? — ответил Абдельджаффар. — Я рептилия и не особо склонен к драматизму. Он был хорошим помощником, в своём роде наставником. И можно было бы переживать, только зачем? Сожалениями его не вернёшь. Поэтому я, как и положено хладнокровной твари, принял его гибель как должное. Не он первый, не он последний, кого я потеряю.

— А я вот, например, теплокровная. Но, думаете, чем-то сильно в этом от Вас отличаюсь? Я всегда понимала, что его убьют. С первой встречи, когда была молодой раздолбайкой, сидящей на «быстрых», а он привозил нам пакетик, и мы ехали в клуб, где Костя в конце вечера бил кому-то рыло, пока я отплясывала в лазер-бите. — Мутантка зачем-то разоткровенничалась, видимо, поговорить об этом было просто не с кем. — Когда сыну исполнилось пятнадцать, я поняла, что рано или поздно убьют и его. И, поэтому, в утренних событиях я тоже не увидела драмы. Так что, слёзы львицы мало чем отличаются от крокодиловых.

— Тогда зачем всё это было? — спросил Фар после недолгого молчания.

— Зато как я пожила! Но меня, признаюсь, удивило, что всё так быстро рухнуло. Остался лишь громила наш этот зелёный, да пернатые муж с женой, которые Вас встречали. Остальные даже на звонки не отвечают. Я хочу уехать, легко найду, куда перевести активы, только вот у Виталика «идея фикс» эти поиски. Кстати, а как насчёт мести? Вам-то это зачем?

— Безразличие и хладнокровие — разные вещи. Смерь кого-либо из моего окружения я не оставлю безнаказанной. И дело не в амбициях. А в адекватном ответе на чужую агрессивность.

Но дело было не только в этом. Госпожа Рябинова понимала это не хуже Фара, но он не захотел делиться с ней своими соображениями. Тот, кто это сделал, обладает опасным ресурсом, если смог так легко устранить две самые крупные фигуры в теневом бизнесе города. Желая того, или нет, он спровоцировал передел власти. Все, кому плохо жилось при Эдберге, теперь повылезают из своих нор и будут стремиться занять это свято место, которое, как известно, если и бывает вакантно, то на очень короткий срок. И хорошо если этот талантливый робототехник прорубает с помощью Амат себе дорогу к славе. Тогда хаос, который он создал, снова сменится таким же мерзким порядочком, только с новым лицом во главе. А вот если ему нужен хаос… Хаос можно пускать людям в глаза, как ту пыль. Народ будет охать над громкими убийствами, обсуждать кровавые разборки и не замечать, что готовится за их спинами. Так что важно было не «Кто?». А «Зачем?». И в свете задания капитана Арафаилова — архиважно.

Пока львица спрашивала о мести, ворона принесла кофе и коньяк. Фар не любил не то, ни другое, но от кофе отказываться не стал.

— У Вас правильное представление о возмездии, — сделала вывод хозяйка дома. — Вы поступили благородно, не пристрелив моих олухов после их выходки, но позвольте ещё одну просьбу: когда будете вместе работать, объясните это моему сыну. От своего представления о возмездии он начинает слепнуть.

Немного позже приехали Виталий и Димон. Мать, как и положено мудрой хранительнице бандитского очага, удалилась по своим делам. Хотя Фару она показалась далеко не слабой женщиной. У него даже появились подозрения, что самка с таким характером и мировоззрением могла быть как минимум косвенно причастна к этим убийствам. Теорию стоило проверить, но делиться ей со своими волею судьбы присланными помощниками он не стал. Для обсуждения дел они устроились в гостиной, лев и рогатая рептилия налегли на коньяк. Свою неуёмную энергию они потратили на не менее глупые дела, чем стрельба из промышленного лазера — искали Иуду. Убили несколько бойцов из людей покойного Эдберга, ловили сбежавших, угрожали и занимались прочей кипучей пацанской деятельностью. Действия капитана Арафаилова тоже были не сильно продуктивны. Он затягивал с выбором нового дела и, пользуюсь хорошим отношением Камолина, узнал обрывки информации по делу. Группа просматривала записи с камер наблюдения и определила круг возможных подозреваемых из тех, кто крутился рядом с домом Себека последние дни. Был составлен маршрут движения робота: сначала он открыто перемещался, пока не зашёл в переулок, из которого не вышел, затем возник у дома Эдберга и исчез в системе канализации. Отдел Координации совместно с коммунальными службами предоставил планы и схемы, и организовывал группы для прочёсывания тоннелей. После того, как Виталик и Димон, хлопая глазами, выслушали вводный курс криминалистики и основы принципа «Cui prodest?», был разработан план. Парни должны были искать всех, кого Эдберг-старший когда-либо обидел, а Фар сосредоточиться на возможных свидетелях. Но сначала им всем предстояло завершить одно не слишком приятное дело.

Себека сжигали сразу за Эдбергом. На первую церемонию Абдельджаффар не пошёл и подъехал к низкому зданию крематория, отделанному чёрным мрамором, когда львиная семья уже уехала. Народа у гроба удельного князя, по-видимому, было не так много, как предполагала его жена. Пока Фар парковал мотоцикл, следом за другой, поднялась в воздух блестящая элашка. С крыльца спустилась стройная женщина лет пятидесяти в чёрном с золотом полумундире ССБ — начальница Отдела Кадров. Садясь в служебный джип, она с любопытством посмотрела на капитана, из окна выглянул ещё один мутант эсэсбешник, которого Ящер не узнал. Больше у входа не было никакого транспорта. Старого крокодила пришёл провожать один Фар.

Стены полутёмного зала были увиты искусственным виноградником с большими сиреневыми пластиковыми ягодами, покрытыми пылью. У резных ворот печки стоял на ленте тяжелый гроб. Фар грустно улыбнулся. Даже здесь Себек остался верен себе — гроб был выполнен в виде покрытого позолотой саркофага древних фараонов. Фару странно было видеть крокодила в коричневым, с жёлтыми вставками, костюме, а не в вечном шёлковом халате. Он лежал, как живой, лишь чешуя на грузной морде слегка посерела. Похороны организовал муниципалитет, а также, небезызвестный Ящеру, некий Магомед Ибрагимович из столицы. Помимо Фара, в зале присутствовали два молодых человека — рыжий с бородкой священник Церкви Совершенства и работница крематория в чёрном костюме и рубашке. Первый, одетый в серую, с узорной вышивкой, рясу, стоял у гроба и монотонно бубнил о том, что энергия жизни не исчезает, а лишь переходит из одной формы в другую и что всё сложное рано или поздно распадается на простейшее. Ящер не слушал. Он размышлял о том, как уютно было у Себека дома, каким интересным становился мир в его рассказах. И о том нехорошем блеске в жёлтых глазах, который не давал поверить в образ увлечённого старика. И о тайнах, которые Фар не успел узнать, и о прошлых его делах, от которых тащило запахом грязных финансовых интриг. Девушка печальным голосом начала зачитывать скорбные послания: