Андрей Васильев - Файролл. Снисхождение. Том 2 [litres]

Я не хочу знать все. Есть вещи, которые лучше не знать, и это не позиция страуса, засунувшего голову в песок. Просто на свете встречаются пределы, за которые лучше не заглядывать, поскольку за ними живет безумие. Я знавал пару своих коллег, которые слишком глубоко залезли в тайны… Как бы это так сказать… Вещей, лежащих по ту сторону науки. Это были сильные журналисты, я бы сказал – матерые, и дело свое, состоящее в том, чтобы докопаться до сути того или иного вопроса, они знали очень хорошо. Как оказалось – даже слишком хорошо. Одного потом опознали по обрывкам одежды и экспертизе обугленных костей, которые собрали в пепелище ритуального сатанистского костра. Второго вовсе не нашли. Он вышел из дверей квартиры на втором этаже, направляясь на работу, а из подъезда не вышел. Что, как, куда он пропал, преодолевая расстояние в один лестничный пролет стандартной «хрущевки» – никто так и не узнал.

Маринка, моя давняя приятельница, было начала рыть тему этого исчезновения, поскольку пропавший в никуда журналист был ее давним любовником, и даже, судя по ее словам, успела что-то накопать, но что именно – я так и не узнал, поскольку буквально через несколько дней она погибла в аварии на трассе «Дон». Я потом посмотрел ее записки, оставшиеся на рабочем столе компьютера и в блокнотах. Там было много всякого разного, Маринка была профи до мозга костей и даже за такой короткий срок на самом деле успела собрать кое-какой материал. Там были телефоны, позвонив по которым, наверное, можно было понять, до чего именно она докопалась, но вот только Мамонт, заставший меня за этим занятием и сразу понявший, о чем я думаю, отобрал, сопя, у меня ее блокноты и тут же спалил их на моих глазах, все до единого, зажигая листок за листком. А после и пепел переворошил в массивной маринкиной пепельнице. Потом вызвал системщика, заставил его достать из компьютера жесткий диск и на наших глазах раздолбал его специально принесенным для этого молотком.

Я самодостаточен, так было всегда. Да и эгоистичен до крайности, что скрывать. Но даже стопроцентному эгоцентрику нужна точка опоры, иначе он упадет. Для меня это Вика.

Я не знаю, кто на самом деле те, кому я служу. У меня много предположений, одно чудней другого, какое-то из них наверняка верное. Но я не желаю знать, какое именно. Пока я не знаю этого, у меня остается минимальный шанс выскочить из той ловушки, в которую угодил, причем выскочить живым и вытащить за собой женщину, которая попала в неё по моей милости. Или хотя бы вытолкнуть из этого капкана только её, что меня более-менее устраивает. Но если я узнаю правду – то и этого шанса не станет, а мне подобный расклад невыгоден. Узнай я правду – и мне придется выбирать сторону, которую занимать, сообразуясь не только с расчетом, но и с моральными принципами. И ничего хорошего от этого процесса ждать не приходится.

Потому я не буду ни о чем расспрашивать Ватутина, который, возможно, что-то мне бы рассказал, что-то такое, что изменило бы для меня расклад позиции. Пока – не буду.

Заиндевевшая парочка наконец-то заметила нашу машину и дружно замахала нам руками.

– Вот ведь, – в голосе Ватутина были непонятные мне нотки. – Как их выдрессировали, а? Замерзли оба, отсюда слышно, как у них бубенчики звенят, но гляньте только – они улыбаются и машут!

– Дисциплина, – ответил ему я и открыл дверь машины.

– Харитон Юрьевич? – стараясь унять лязг зубов, обратился ко мне один из замерзающих, тот, что повыше, который работал на Зимина.

– Предположим, – доброжелательно ответил ему я, подходя поближе.

– У меня к вам поручение, – выдавил из посиневших губ улыбку он. – Меня к вам направил Максим Андрасович.

– Ух ты, – я стянул перчатку, достал из кармана телефон и спросил у молодого человека: – Вас как зовут?

– Александр, – опасливо посмотрел на гаджет в моей руке тот. – Устюгов.

– Чего вы так напряглись, Александр? – удивился я, набирая номер Зимина. – Просто хочу уточнить у Макса одну простую деталь – чего это он сам не пожелал со мной беседовать.

– Макса? – Устюгов переглянулся со своим спутником. – В смысле – у Максима Андрасовича?

– И вправду – как дрессированные, – сообщила Ватутину Вика, беря меня под руку. – Забавно.

– Все разговоры в помещении, – жестко сказал он нам, озираясь. – Я вообще не люблю открытые пространства в городе, а тут еще и район старой застройки, с этими никому трижды не нужными чердаками.

– Пошли, – согласился с ним я и первым шагнул к дверям.

– Да, – отозвался в трубке голос Зимина. – Чего тебе? Я занят!

– Хотел уточнить – чем я вызвал ваш гнев, Максим Андрасович? – последние слова я произнес почти по слогам, пережевывая их так же тщательно, как диететик размалывает зубами морковную котлету. – Вы не желаете со мной общаться лично?

– Что за бред? – рявкнул Зимин. – Киф, ты в запой с Валяевым отправился никак? Поверил в его слова, что там чудо как хорошо? Так он врет, нет там ничего хорошего. Я с ним туда ходил пару раз, мне не понравилось.

– Просто раньше вы вроде как находили на меня время, а теперь каких-то клерков посылаете, – я повернулся к двум юношам, с упоением втягивающих ноздрями теплый затхлый воздух пустого редакционного вестибюля. – Вот я и пришел к выводу, что отныне я не в фаворе.

– Тебе не идет этот слог, – фыркнул в трубке Зимин. – Ты не умеешь верно подобрать и расставить слова, а потому не в состоянии добиться нужного эффекта от изреченной фразы. Стыд и позор, Никифоров, ведь ты же журналист! Интонации еще туда-сюда, а подача и текст – слабоваты.

– Да? – искренне опечалился я. – Грустно. И все-таки?

– Просто мне некогда заниматься всякими мелочами лично, – миролюбиво объяснил мне Зимин. – Не в том смысле, что ты мелочь, а в том… Короче – поговори с ними, а вечером ко мне не забудь зайти, поблагодарить. Все, отбой.

В трубке раздались гудки.

– Хорошо, – внезапно выдавил из себя второй визитер, стягивая лайковые перчатки с рук. – Тепло! А здесь есть какое-нибудь место, где кофе подают?

– Есть, – Вика вытянула руку. – Вон там автомат стоит.

– Автомат? – поморщился Устюгов. – В них же не кофе, а бурда.

– Чем богаты, – я убрал телефон в карман. – Мы тут непривередливые. Ладно, молодые люди, теперь объясните, какого лешего вас занесло в наши палестины и за что я должен поблагодарить Зимина?

– Прямо здесь говорить? – удивился Устюгов. – Может, пройдем в переговорную?

– У нас нет переговорных, – объяснил ему я. – Курилка есть. Подойдет?

– Нет переговорных? – просто-таки со священным ужасом переглянулись клерки. Судя по всему, любое здание без переговорной для них было невероятной экзотикой.

– Нет, – Вика тоже все поняла и от чистого сердца забавлялась. – А еще у нас нет штатного психолога, кабинетов для мозгового штурма с пластиковыми досками и тренажерной комнаты. У нас их заменяет спортивная редакция.