Андрей Васильев - Файролл. Снисхождение. Том 2 [litres]

– Верно-верно, – поддержала разговор невесть откуда появившаяся Шелестова, которая, несомненно, слышала последние фразы из разговора. Она обняла за шею Вику, чем крайне ее удивила, и положила ей подбородок на плечо. – Там три в одном получается – сначала можно побухать, потом побухтеть, а после и подраться.

– Шелестова, отпусти меня, – Вика стряхнула ее руки с себя. – У меня возникло ощущение, что на меня напала анаконда и хочет задушить. Не тяни свои лапы к моему горлу.

– Не хочешь – не надо, – Шелестова подошла ко мне и оперлась на мое плечо. – Я просто сегодня люблю весь мир и хочу этим поделиться со всеми. Этих двоих я не знаю, вот тот суровый дядька тоже не подходит, – у него два пистолета под пиджаком – один под мышкой, один на поясе, с ним лучше не шутить. И кто остается? Только вы и наш любимый шеф. Я, как ваша верная подруга, было хотела соблюсти «статус-кво», показать, что я не посягаю…

– Иди работай! – покраснев, рыкнула Вика. – Между прочим, рабочий день давно начался. И руки фу от моей собственности!

– Крепостное право отменили в 1861 году, – прощебетала Шелестова у меня над ухом. – Мы с тех пор все свои собственные. Да, Харитон Юрьевич?

Ну вот нравится Шелестовой бесить Вику, я это понял с самого первого дня. Причем никакой определенной цели она перед собой, скорее всего, и не ставит. Она как ребенок, который тыкает веточкой в жука-рогача – поползет тот после этого или нет. По крайней мере, мне так кажется.

– А у вас тут все время такой бардак? – тихонько поинтересовался у меня Устюгов.

– Куда только местные кадровики смотрят, – поддержал его второй клерк, до сих пор для меня безымянный. – Насколько я понял, вот эта девушка – она подчиненная Виктории Евгеньевны. Следовательно, здесь налицо сразу два должностных нарушения – опоздание на работу и неподчинение приказам вышестоящего руководства, что недопустимо и непременно должно быть зафиксировано соответствующим образом. Плюс вся эта фамильярность…

Ух ты. Вика популярна в «Радеоне», даже эти двое знают, как её по имени-отчеству зовут.

– Вот-вот, – оживилась тем временем Вика. – Шелестова, слышала?

– Канцеляризм не пройдет, – Шелестова выпрямилась и нахмурилась. – Харитон Юрьевич, неужели вы дадите убить ту славную атмосферу, которая обитает в этом здании, неужели вы допустите сюда офисную заразу…

Гости из «Радеона» обменялись нехорошими взглядами.

– Стоп! – не выдержал я и прекратил эту вакханалию. – Обе – в редакцию и ждать меня. Если Таша опять жует – пресечь. Если Петрович спит – разбудить. Если…

– Все понятно, – Шелестова вытянулась по стойке «смирно». – Можно не продолжать. Соловьевой прыщи выдавим, Стройникову и Самошникову на орехи выдадим, Ксюшу… Э-э-э-э… Ну, тоже что-нибудь придумаем. Виктория Евгеньевна, нам пора.

Вика явно была недовольна таким поворотом дела.

– Киф, – нахмурившись, произнесла она. – Мне же интересно, что от тебя надо молодым людям. Имей совесть.

– Давай-давай, – подтолкнул ее я. – Я тебе потом все расскажу. А пока иди и строй народ.

Шелестова ее ждать не стала и уже шагала по направлению к лестнице, напевая «Белла чао».

– Экстравагантная персона, – заметил Ватутин. – Молодец.

– Разгильдяйка, – просопела Вика. – Убила бы.

– В принципе, если подойти с умом, то за неделю-другую можно ее уволить без особых хлопот, – вкрадчиво сказал кадровик. – И даже со статьей. Я таких сотрудников знаю, от них один гвалт и беспокойство, потому опыт имеется, имеется, смею вас заверить. Достаточно подойти с умом, и тогда даже заступничество начальников отделов не спасет. Они же такие, без тормозов, тут главное все их грехи своевременно фиксировать документально. Если желаете – могу поподробнее вам объяснить, что к чему. А мы со своей стороны поддержим, не сомневайтесь.

Мне показалось, что воздух в вестибюле, и без того привычно-затхлый, стал совсем уже гнилостным, откуда-то потянуло болотно-кладбищенским духом.

– Идея интересная, – Вика криво улыбнулась. – Со статьей, говорите?

– Как полагается, – приторно-сладко буквально пропел кадровик. – Это наша профессия. А еще можно потом сделать так, что ее даже дворы мести не возьмут. Там есть некоторые тонкости…

– Вика, первый протокол, или как там это называется у них, у кадровиков, будет написан по твоему поводу, – не выдержал я. Еще пара реплик этого отогревшегося скользкого ужа – и я за себя не ручаюсь. – Было отдано распоряжение – брысь в редакцию. Ты еще здесь.

– Вот визиточка, – кадровик будто из воздуха достал белый прямоугольник. – Вы мне позвоните, мы продолжим этот разговор. Ничего, мы эту вашу Шелестову так вытурим, что ей только на панель останется пойти. Тем более, что и выглядит она как последн…

Договорить он не успел – я сходу зарядил ему прямой в челюсть.

Наверное, это было глупо. Как минимум – неразумно. Но – не удержался вот, рефлексы сработали. Мне батя с детства говорил – за своих бить не думая и не договариваясь, он в меня это вколачивал столько, сколько я себя помню. Свои со своими могут бодаться сколько угодно, но чужим в эту драку хода нет. А если полезут – по зубам их сразу, чтобы думали в следующий раз. Да и вообще – гнусь этот кадровик, гнусь кондовая и неприкрытая. Его обязательно надо было после этих слов ударить, потому как если этого не сделать, то потом в зеркало на себя будет противно смотреть. Нет, в моем зеркале и так всякий раз, как я к нему подхожу, фильм ужасов крутят, но пока мне только страшно. А потом еще и противно будет.

И еще – прямо вот как-то повеселел я после этого. Агрессия из меня вышла, копящаяся с давних времен. Хорошо мне как-то стало.

– Правда глаза режет! – взвизгнула Вика. – Я так и знала!

Нет, все-таки с ней иногда сложно. Вот только про нее хорошо в машине подумал – и на тебе. Все-таки женщины – они ну очень непредсказуемые существа. Никогда не знаешь, что выкинуть могут и что сказать.

– Можешь написать на меня докладную руководству, – сообщил я кадровику, который не устоял на ногах и плюхнулся на пол. – Или даже направиться в травмопункт, снять побои и накатать «телегу» в полицию.

– Да что я такого сказал-то? – проскулил кадровик. – Я же по процедуре… Как полагается.

– Зря вы так, – добавил от себя Устюгов. – У вас и правда могут быть проблемы.

Ватутин засмеялся.

– Я же сказал – он может жаловаться на меня сколько угодно, я готов отвечать за свои слова и действия, – я потер костяшки руки, которой бил. – Сколько угодно и кому угодно. Хоть Старику, не проблема. Тем более, что он, как мне кажется, одобрит мои действия. Он своих людей за проступки наказывает жестоко, но при этом и в обиду их не дает, я тому свидетель.

– Я был неправ, – сообщил с пола кадровик. – Привычка, знаете ли. Это ваши люди и ваша территория, я не имел права высказывать свое мнение.