Андрей Васильев - Файролл. Снисхождение. Том 2 [litres]

– Чего не понять? – оживились эти двое. – Все ясно. Напишем, как не написать. Мы же тут ни при чем, нам сказали – мы поехали.

– Само собой, – понимающе покивал Ватутин. – Люди вы подневольные. Да, Харитон Юрьевич?

– Ну да, – мне этих двоих жалко не было, не понравились они мне, особенно этот, Вася с Марса. Он мне напоминал огромную отъевшуюся на мертвечине крысу. И то, что с ними потом сотворит Ядвига Владековна, меня совершенно не волновало. – Правильно.

– Вот только что с этим делать? – Устюгов снова протянул мне бумаги. – Нам бы какое-то подтверждение, что вы отказались документы подписывать, или позвоните нашему руководству, скажите им о своем решении. С нас же спросят.

– И кто вместо вас главным тогда будет? – поддержал его Марсов. – Не может быть учреждения без руководителя.

– Руководитель есть, – успокоил его я. – У нас тут директор наличествует, Артем Сергеевич.

Про то, что вышеупомянутый Артем Сергеевич трезвым бывает от силы первые два часа рабочего дня, я говорить не стал. Зачем им эти подробности? Хотя так-то он мужик лютый, в прошлом тяжелоатлет, один из тех, кто закладывал первые кирпичи в устои существования спортивной редакции еще в то время, когда я в школу бегал. Если Мамонт был просто Мамонт, то это был мастодонт. Внешне он и на самом деле напоминал титанов мезозоя.

– Да? – эта парочка переглянулась, по-моему, немного расстроенно.

– Да, – заверил их я. – Просто в газете все немного по-другому устроено, не так, как везде. Директор – это директор, он отвечает за… мнэ-э-э… Техническую часть вопроса. А главный редактор – он отвечает за процесс создания газеты в целом. Нет, по сути главред – он самая важная персона, но формально – он второе лицо.

– Как у вас, творческих людей, все непросто, – посетовал Устюгов. – Нет у вас четкой иерархии.

– Покритикуй еще, – беззлобно погрозил ему пальцем я. – Ладно, мне работать надо.

– Погоди, – остановил меня Ватутин. – Сначала я тебя до места доведу, потом уже с этими двумя общаться продолжу. Дашь провожатого до кабинета вашего бывшего?

– Да зачем? – отмахнулся я. – У меня два помещения в распоряжении, а сидим мы только в одном, так теплее и веселее. Так что занимай второе да и развлекайся там с этой парочкой.

Прозвучали мои слова двусмысленно, при этом Вася с Марса с интересом окинул взглядом крепко сбитую фигуру Ватутина, только что не облизнулся.

Господидобрыйбоженька, что же эта публика к нам так зачастила? То Серебряный, то вот этот… Марсианин. Впору спортивную редакцию ко входу переносить, чтобы они своим видом и поведением всяких таких Вась сразу отпугивали, на дальних подступах. Прими я предложение Зимина – так и сделал бы.

– А с нашей просьбой что? – настойчиво спросил Устюгов, который, в отличие от спутника, похоже, был нормальной ориентации.

Я вздохнул и снова достал телефон.

– Что? – буквально прорычал Зимин в трубку и сказал кому-то, кто был в его кабинете: – Пять секунд, хорошо? Киф, говори.

– Мне не надо повышения, – коротко произнес я. – Мне в своем кресле хорошо.

– Не надо – и не надо, – резко ответил Зимин. – Погоди секунду. Да, Елиза, закажи три билета до Праги. Что? Сам приказал? Тогда четыре. Очень кстати, смотри-ка. Киф, у тебя заграничный паспорт есть?

– Сложный вопрос, – уклончиво ответил я, подозревая, что спрашивают у меня это не просто так. – Раньше имелся, теперь не знаю.

– Это как? – опешил Зимин.

– Он у меня дома лежал, – пояснил я. – Но меня там давно не было, я даже не знаю, что там теперь творится.

– Сегодня заглянешь к себе, найдешь паспорт, – приказал Зимин. – Если не найдешь – сразу звони мне, будем этот вопрос решать патриотически-денежным путем.

– А почему «патриотически»? – заинтересовался я.

– Чиновники российские теперь все патриотами стали, – пояснил мне Зимин. – Иностранные деньги в виде взяток не признают больше, только рублями берут, правда, исходя из курса ЦБ. Потому как родину очень любят. А особенно они любят город Хабаровск и мост через реку Амур. Ладно, не суть. Ты как в здание вернешься – сразу ко мне заходи, есть кое-какие новости.

– Теряюсь в догадках – какие-такие новости, – не удержался я. – Теперь изведусь весь.

Не знаю, слышал ли конец моей фразы Зимин, поскольку в трубке раздались гудки.

Вот же блин, только поездки в Прагу мне и не хватало. Хорошо бы сейчас подумать что-то вроде: «А может, я ошибся, может, речь не обо мне?». Только – фиг, обо мне речь. А иначе загранпаспорт тут при чем? Другой разговор – с кем общался Зимин и кто отдал ему команду. Первая и основная версия – Старик. Но вот тут наверняка так не скажешь, может, и кто другой.

Впрочем, Прага не самый плохой вариант, там пиво славное. Я его не сильно люблю, но в Чехии это не просто напиток, это достопримечательность. И, кстати, Слоник от нее живет не так далеко, может, удастся повидаться?

Опять же – хоть дома побываю, гляну, что и как. Надеюсь, он еще стоит на своем старом месте.

– Все, – сообщил я глядящим на меня в ожидании клеркам. – Вопрос утрясен.

– А Ядвиге Владековне позвонить? – достаточно настырно пробубнил Вася с Марса.

– Многовато чести будет, – нагловато сообщил ему я, убирая телефон. – Если каждому кадровику звонить, то язык отсохнет. Высшее руководство в курсе – этого достаточно.

Почему бы не позлить заносчивую гордячку? Так-то я обычно на рожон не пру, но очень она мне надоела за последние месяцы.

– Тоже верно, – одобрил мои слова Ватутин и как-то так по-братски обнял клерков за плечи. – Ну что, господа, пошли писать откровения? Одно от Василия, второе – от Александра. Харитон Юрьевич, бумаги нам пару листов дадите? Ручки у нас свои есть.

– Там, в кабинете, наверняка бумага есть, – я направился к лестнице. – Стас, нам после работы надо будет…

– Перекусить, – оборвал меня Ватутин. – Само собой, тут хорошая столовая, не хуже, чем у нас, так что мы непременно в нее заглянем.

А, понятно, конспирация. Ишь какой он бдительный. Хотя – работа у него такая, всех подозревать. И ничего смешного в этом нет, пока он такой прикрывает мою спину, можно жить более-менее спокойно.

В кабинете, где сидели мои архаровцы, царила непривычная тишина. Никто ни на кого не орал, никто ничем не возмущался.

Подобное было настолько непривычно, настолько удивительно, что я даже немного напугался.

Разбушевавшееся воображение сразу нарисовало мне ряд жутчайших картин.

В первой все мои подчиненные с перерезанными глотками, недвижимо сидят за своими столами и их кровь стекает на листы бумаги, на пол, на клавиатуру компьютеров.

Вторая картина являлась альтернативной первой, но более оптимистической, поскольку в ней все еще были живы. Но зато в ней они сидели за столами с приставленными к головам дулами пистолетов.