Андрей Васильев - Файролл. Снисхождение. Том 2 [litres]

Эк его проняло одно упоминание имени «Старик». Вот только не верю я ему ни на йоту, наверняка сегодня же телегу накатает той же Ядвиге, а та ее подошьет в папочку с моим именем. Уверен, что у нее такая есть.

Вика издала некий горловой звук, и покинула нас, направившись к лестнице.

Во входные двери ввалилось несколько заросших щетиной сотрудников спортивной редакции, запустив в вестибюль волну холодного воздуха. Они равнодушно посмотрели на так и сидящего на полу кадровика, обдали нас запахом перегара, проигнорировали меня (эти суровые парни так и не простили мне увольнение Юшкова) и, прихлебывая пиво из заиндевевших бутылок, проследовали вслед за Викой.

Обоих клерков передернуло, но они промолчали.

– Итак, я слушаю вас, – дождавшись, пока кадровик поднимется с пола, произнес я. – Говорите, что вам нужно.

У меня не было желания вести их вглубь здания раньше, а теперь оно совсем испарилось. Я привык к тому, что редакция в каком-то смысле мой дом, второй или третий – это неважно. Вот только пускать в него этих типов я точно не хотел, так что в прихожей поговорим.

– Еще раз просим прощения за то, что вмешались в ваши дела, – поспешно и чуть пришепетывая сказал кадровик. – Это наша оплошность.

Ватутин снова коротко хохотнул.

– Ближе к делу, – холодно произнес я.

Мне очень хотелось расстаться с этой парочкой поскорее.

– А может, все-таки пройдем в какое-то помещение? – Устюгов расстегнул свою папку и достал из нее ворох бумаг. – Тут документы, их надо будет подписать.

– Что за документы? – удивился я – На дачу, что ли? А при чем тут кадровик? Он с какого бока?

Я перестал понимать, что происходит.

– При чем тут дача? – изумился и Устюгов. – Нет. Вчера вас назначили главным редактором данного издательского дома, вот и надо подписать соответствующие бумаги. Приказы, дополнительные соглашения к договорам, карточку образцов подписей для банка. Это же документооборот, это же очень важно все. Порядок должен быть в бумагах!

Порядок – это да. Он должен быть.

– Без меня меня женили, – признаться, несколько растерянно сказал я Ватутину. – Нормальный ход?

Тот молча пожал плечами – мол, прости, старик, это твои заморочки.

– И все-таки, – Устюгов потряс стопкой бумаг, которую он цепко держал в руке. – Не на коленке же нам все это подписывать? Неужели в этом здании нет никакого помещения, где стоял бы стол и несколько стульев?

– Например – кабинета собственно главного редактора, – подсказал кадровик. – Вашего нового кабинета. Там и закрепим ваше право на него документально, так сказать – проведем инаугурацию.

– Какую нафиг инаугурацию? – наконец собрался с мыслями я. – Мне ни она не нужна, ни кресло главного редактора. У меня своих дел полно.

Нет, где-то внутри у меня было теплое чувство – все-таки приятно вылезти из грязи в князи. Ну, не то, чтобы совсем из грязи – но все-таки. Мне этот потенциальный геморрой все равно был совершенно не нужен.

– Как? – в один голос спросили клерки.

В их головах такое не укладывалось. Ну вот трудно им было понять то, что человек по доброй воле не хочет повышения. Не задано это было в их программном коде, если можно так выразиться.

– Да никак, – я не знал, как им еще объяснить очевидную для меня вещь. – Совершенно.

– Скажите, а от кого исходило решение о назначении на эту должность господина Никифорова? – внезапно спросил Ватутин. – Кто вам дал прямое указание и вручил те документы, которыми вы размахиваете? Приказ о назначении кто подписывал?

Клерки переглянулись.

– На них виза Зимина, – наконец произнес кадровик. – Формально именно он вправе назначать и снимать первых лиц в данной организации, как лицо, уполномоченное «Радеоном». Ведь именно наша компания владеет контрольным пакетом акций издательства, а значит, именно за ней остается окончательное решение на предмет того, кто здесь главным будет. А вот приказ они тут сами сделают, у них свой документооборот.

– Как вас зовут? – мягко спросил у него Ватутин, и этот его тон заставил меня насторожиться.

– Василий Марсов, – смутившись, произнес молодой человек, щека которого начала опухать. – Вот так вот удружили родители с именем.

– Вася с Марса, – хихикнул Устюгов. – Мы его так называем.

А что, ему подходит. Как есть – Вася с Марса. Немного косноязычен, исполнителен и обладает невероятной гибкостью позвоночника, общаясь с теми, кто ему выгоден. Порождение красной планеты, иноземная рептилия. Эк меня занесло, так и сыплю метафорами.

– Так вот, Василий, – Ватутин приобнял сына неба за плечи. – Я не спрашиваю вас, кто поставил подпись, я хочу знать, кто инициировал это назначение.

Клерк замялся, и Ватутин сжал его покрепче, да так, что у того что-то хрустнуло в районе шеи.

– Ой! – сморщилось лицо Марсова.

– Это пока «ой», – невероятно обаятельно улыбаясь, сказал ему Ватутин. – А вот когда вы, Василий, вернувшись в главное здание, отправитесь в увлекательнейшее путешествие на его нижние этажи, там не только «ой» будет. Там и «ох» воспоследует», и «ай», и даже «вах, мама-джян». Правда, если вас это хоть как-то порадует, вы туда отправитесь не один, а с вашим другом. С вот этим.

И он показал пальцем свободной от объятий руки на Устюгова.

– Ядвига Владековна, – в один голос тут же выпалили клерки. – Она это! Мы тут ни при чем, нам сказали – мы поехали.

– Так вас никто и не винит, – совсем уж по-доброму сказал Ватутин. – Вы люди-то подневольные, разве мы этого не понимаем? Да, Харитон Юрьевич?

– Несомненно, – кивнул я, теперь окончательно убедившись в том, что от предложения этого надо отказываться.

Что бы ни придумала Ядвига, как бы красиво и заманчиво оно ни выглядело, добра от этого ждать точно не следует, по крайней мере – лично мне. Она меня ненавидит давно и прочно, так, как это умеют делать только польские женщины – до крошащихся от сжатия зубов, до красных пятен на скулах, до состояния «Żebyś zdechł!». Причем причина этой ненависти от меня скрыта тайной. Нет, есть у меня кое-какие догадки, но догадки – не факты, их к делу не подошьешь.

– Да-да, – закивал Вася с Марса, у которого явно все поджилки уже ходуном ходили. Трусоват был Вася бедный, как сказал бы Пушкин. Там, правда, был не Вася, а Ваня, но это не столь и важно. В наше время ни Вась, ни Вань в России уже почти и не встретишь. Вот Эдуардов, Ричардов и Эмилей – полно. А Васи с Ванями закончились. – Так и есть.

– Вот только Илья Павлович – он на слово никому не верит, – расстроенно сказал Ватутин. – Он в бумажки верит. Так что – пошли-ка, друзья, в тот кабинет, который временно пустует в ожидании нового хозяина, и там вы мне и опишете все, как было, начиная с самого начала. Кто сказал, что сказал, какие указания дал. Досконально, со всеми деталями. Понятно?