Юрий Харитонов - Приют забытых душ

Змея тянулась вверх, а потом наваливалась на сучки – и те с треском лопались. И чудовище медленно, но верно продвигалось вперед, туда, где человек выпутывался из назойливых прутьев. А Михаил уже сбросил рюкзак: он цеплялся сильнее всего и мешал продвижению. Прохоров оставил лишь автомат и уже давно дослал патрон, но стрелять на бегу через кустарник смысла не было. Надо было дождаться подходящего момента.

Ивняк заканчивался. Мужчина уже с нетерпением ждал, когда эта пытка прутьями прекратится и он выскочит, наконец, на ровную местность и припустит, что есть мочи, подальше от чудовища. Другой вопрос: сможет ли он ускользнуть от гада? Но его решением лучше заняться потом, когда препятствие из спутанных веток останется позади.

Шипение раздалось ближе. Наверное, монстру надоело играть в догонялки, и Михаил почувствовал сильный толчок – змея сделала отчаянный бросок на жертву, сминая и кромсая сучья ивняка, как бритва срезает щетину. Голова монстра пронеслась в каком-то метре от Прохорова, отклоненная теми же прутьями. Мужчину хлестнуло по спине, и он от неожиданности и силы удара полетел вперед, тоже ломая своим телом ветки. И… наконец, выскочил из кустов и покатился по скользкому мокрому склону, пытаясь одновременно подняться.

Змей рассвирепел. Огромное черное тело задергалось от ярости, ломая и расшвыривая ветки кустарника. Когда уж продолжил охоту, от ивняка остались лишь короткие пеньки, торчащие из черно-бурого грязного месива. Даже сброшенный Михаилом рюкзак куда-то отлетел из-за неистовой энергии разъяренного змея. И чудовище очень энергично поползло следом за Прохоровым, уже почти добежавшим до одного из прогонов меж заборами.

Мужчина оглянулся очень вовремя, чтобы увидеть, как голова всего за мгновение переместилась на пятнадцать метров вперед и чуть не ткнула его острым, как сабля, клыком. В невероятном прыжке, какие иногда совершает человек на грани смерти или при слишком серьезной опасности, Михаил успел сменить направление. Но это лишь на долю секунды отсрочило его гибель. Тварь тут же подобралась и вновь сделала смертельный бросок, широко раскрыв пасть, выставив вперед нижние, короткие клыки, а верхние держа наготове, чтобы накрыть добычу довершающим смертельным ударом сверху. Тело змеи слегка скользнуло по мокрой траве, скрытой таявшим снегом. Рывок получился неуклюжим, что и спасло Прохорову жизнь.

Мужчина почувствовал в левом плече невыносимую боль. Михаила подняла в воздух неведомая сила, и челюсть сомкнулась на его руке, так и не задев ее верхними клыками – голова змеи ушла с траектории влево, и змей зацепил Прохорова лишь одним нижним клыком. Тем не менее, мужчину зацепило и со страшной силой бросило вперед, вслед голове твари.

Теперь он был нанизан на клык змеи, словно какая-то лягушка. Только вот Михаил не был лягушкой. Хоть автомат и выпал из рук, но зато остался нож. Широкое лезвие с зазубринами на тыльной стороне, канавка для стока крови и удобная рукоятка – из руки не выпадет, главное – лишь превозмочь дичайшую боль и не провалиться в обморок от шока. Но люди способны на невозможное в кризисных ситуациях.

Голова змея пролетела по инерции дальше, волоча за собой Михаила. Забор, встреченный по пути, разлетелся в щепки, и уж чуть не врезался в дом, вовремя затормозив. А Прохоров, не теряя времени, начал быстро тыкать наобум ножом в ужасающую морду. Часть ударов пропала зря – лезвие просто соскальзывало с твердых бронированных пластин, покрывавших тело. Но часть попала меж ними, и змей замотал головой, пытаясь скинуть добычу с клыка, раззявив пасть, чтобы не мешали верхние клыки. И Прохоров стал вонзать нож в доступную теперь змеиную глотку. Чудовище разразилось серией шипящих звуков, в которых различалась боль. Но Михаил совершенно отчетливо понимал, что это ничем хорошим не закончится. В голове уже появился вакуум, который высосал все мысли, кроме одной.

А как же дети? Обидно…

И в этот миг перед мордой чудовища материализовалась Александра. Выпрыгнула откуда-то из-за угла, подняла вверх охотничье ружье и выстрелила прямо в раззявленную змеиную пасть, чуть выше горла. Туда, где, по предположению девочки, находился мозг. И она не ошиблась. Тварь забилась в конвульсиях, задрала голову и уронила ее вниз, навсегда затихнув.

Последним, что запомнил Михаил, прежде чем потерять сознание, была Александра, метнувшаяся к нему. На ее лице отразился весь ужас происходящего и страх за отца. А потом тьма поглотила мужчину.

Снег хоть и валил нескончаемым белым потоком, но уже начал таять. Температура вновь вернулась к нормам октября. И вязкая бело-серая жижа, то и дело засыпаемая свеженькими крупными хлопьями, обещала скрыть возможные следы в течение часа. Что для Софьи было очень хорошо.

Сова выглянула из нижнего окна двухэтажного дома и осмотрела вышку. Здесь, на самом отшибе, на дальней окраине поселения нефтяников, охрана была минимальной. Всего три вышки с пулеметами, хотя не факт: пулеметом могло оказаться оборудовано лишь одно «гнездо», а в остальных, возможно, сидели лишь автоматчики. Да и расстояние меж ними было огромным – по меркам поселения. Около ста метров между каждой огневой точкой. Расчет велся на то, что твари вряд ли будут брать приступом заставленное вонючими цистернами и огороженное сеткой с металлическими заплатами место, когда есть более доступные – например, станция, окруженная бараками. Именно там люди сгрудились в кучу, что, с точки зрения тварей, было намного привлекательнее, чем штурмовать бочки с «горючкой».

Что ж, пора начинать праздник… фейерверк… Слово-то какое интересное! Отец всегда говорил «фейерверк», когда пытался что-то взорвать, но что оно означало? Для Софьи – лишь взрывы, она и представить не могла, что может быть иначе.

Когда твари и люди поймут, что периметр прорван, ни тем, ни другим будет не до девушки. Как минимум, пока люди не залатают дыру, на что потребуются все ресурсы лагеря: одни латают, другие отбиваются от тварей, третьи тушат возможные очаги возгорания, четвертые прикрывают с вышек. Софья была уверена, что охраны в лагере останется минимум, а это ей было только на руку.

Сова уже решила, что взрывать: здесь, в километре от основного поселения, нестерпимо пахло газом – за двадцать лет любое герметичное соединение износится, и утечка так или иначе случится. Да, это оптимальный вариант – хлопнет так, что с соседних вышек снесет бойцов, если не сами вышки. Забор порвет в клочья, и защитникам добавится работы. Другие вагоны не загорятся, а если и так, у нефтяников будет возможность их потушить. Разбрасываться горючим в последнее время стало дурным тоном. Девушка когда-нибудь сюда еще вернется, и тогда горючка пригодится. А в том, что вернется, она не сомневалась: месть – блюдо без срока давности, со временем оно становится лишь вкуснее, а желание отведать это блюдо – с каждым днем сильнее…