Анджей Сапковский - Божьи воины [компиляция; с иллюстрациями]

Рейневан встал, при этом неосторожно зацепил стопку книг, быстро схватил их, не дав упасть. Поправил книгу, лежавшую наверху, которую длинное название презентовало как « Bernardi Silvestri libri duo; quibus tituli Megas smos et Microcosmos… » — дальше Рейневану читать не захотелось, его внимание привлекла другая инкунабула, лежащая внизу, фразы, из которых состояло название. Он неожиданно сообразил, что однажды уже видел эти слова. Вернее, их фрагменты.

Он резко сдвинул в сторону Бернарда Сильвестра. И вздохнул.

DOCTOR EVANGELICUS

SUPER OMNES EVANGELISTAS

JOANNE WICLEPH ANGLICUS

DE BLASPHEMIA DE APOSTASIA

DE SYMONIA

DE POTESTATE PAPAE

DE COMPOSITIONE HOMINIS

« Anglicus », а не « basilicus », — подумал он. — « Symonia », а не « sanctimonia », « Papae », а не « papallae ». Обгоревший лист из Повоёвиц. Рукопись, которую Петерлин велел сжечь. Это был Виклиф».

— Виклиф! — по инерции проговорил он вслух. — Виклиф, который солжет и правду скажет. Сожженный, из могилы выброшенный…

— Что? — Гуон фон Сагар повернулся, держа в руках две баночки. — Кого выкинули из могилы?

— Не выкинули. — Рейневан мыслями был еще далеко. — Только еще выкинут. Так гласит пророчество. Джон Виклиф, doctor evangelicus … лжец, ибо еретик, но в голиардовой песне он тот, кто правду скажет. Похоронен в Люттерворте, в Англии. Его останки будут выкопаны и сожжены, пепел выкинут в реку Эйвон, и он поплывет в море. Это случится через три года.

— Интересно, — серьезно сказал Гуон. — А другие пророчества? Судьба Европы? Мира? Христианства?

— Сожалею. Только Виклиф.

— Плоховато. Но лучше что-то, чем ничего. Говоришь, выкинут Виклифа из могилы. Через три года? Посмотрим, удастся ли эти сведения как-то использовать… А ты, коль уж мы об этом заговорили, почему так Виклифом… Ах, прости. Я не должен был… В нынешние времена такие вопросы не задают. Виклиф, Вальдхаузен, Гус, Иероним, Иоахим… Опасное чтиво, опасные взгляды, уже многие из-за них распрощались с жизнью…

«Многие, — подумал Рейневан. — Действительно, многие. Эх, Петерлин, Петерлин…»

— Возьми баночки. И пошли.

Тем временем компания за столом набралась уже недурно, единственными трезвыми казались Буко фон Кроссиг и Шарлей. Обжорство продолжалось, из кухни принесли второе блюдо — кабанью колбасу в пиве, сервелат, вестфальскую кашу в кишке и много хлеба.

Гуон фон Сагар смазал синяки и помятины, Рейневан сменил перевязку Вольдану из Осин. Освобожденная от бинта опухшая физиономия Вольдана вызвала всеобщее бурное веселье. Самого Вольдана больше, чем рана, волновал шлем с хундсгугелем, который он оставил в лесу и который якобы стоил ему целых четыре гривны. На замечания, что шлем-де был испорчен, он отвечал, что его можно было бы исправить.

Вольдан был также единственным, кто выпил предложенный ему маковый эликсир. Буко, отпробовав, вылил декокт на покрытый соломой пол и обругал Гуона за «горькое говно», остальные последовали его примеру. План усыпления раубриттеров провалился.

От венгерского и двойного медового не отказалась и Формоза фон Кроссиг, что было видно как по зарумянившимся щечкам, так и по не совсем уже складной речи. Когда Рейневан и Гуон вернулись, Формоза перестала метать на Вейраха и Шарлея призывные взгляды, а занялась Николеттой, которая, немного откушав, сидела, опустив голову.

— Чего-то она вовсе, — изрекла хозяйка замка, — не как Биберштайнувна. Какая-то непохожая. Талия тонкая, задок маленький, а после того, как Биберштайны с Погожелами породнились, дочери у них обычно пожопистее получались. От Погожелов они носы тоже унаследовали курносые, а у этой нос прямой. Правда, высокая она, это верно, как бывают Сендковицувны, а Сендковицы тоже с Биберштайнами сроднены. Но у Сендковицувен глаза бывают черные, а у этой васильковые…

Николетта опустила голову, губы у нее дрожали. Рейневан сжал кулаки и стиснул зубы.

— А, бес вас возьми, госпожа мать. — Буко кинул на стол обглоданное ребро. — Что она, кобыла, чтобы ее так рассматривать?

— Тихаааа! Рассматриваю, потому что рассматриваю. А если найду, чему удивляться, так удивлюсь. Хоть бы тому, что это не девчонка, годков ей уж под восемнадцать. Тогда почему ж, интересно, она еще не выдана? Может, фалерная [387] с недостатками ( простонар .). ?

— А что мне до ее фалеров? Жениться на ней собираюсь, что ль?

— А мыслишка неплоха. — Гуон фон Сагар оторвал глаза от кубка. — Окрутись с ней, Буко. Raptus puellas [388] Похищение невесты ( лат .). гораздо меньшее преступление, чем похищение ради выкупа. Может, тебе хозяин Стольца простит, если вы ему разом с невестой к ногам падете? Ему будет не с руки зятя на кол сажать.

— Сынок, — ведьмачье усмехнулась Формоза. — Ну, как ты на это?

Буко глянул сначала на нее, потом на чародея. Глаза у него были холодные и злые. Он долго молчал, играя кружкой. Характерная форма сосуда выдавала его происхождение, не вызывали сомнения также выгравированные по окружности сцены из жизни святого Войцеха. Это был кубок для мессы, приобретенный, вероятно, во время знаменитого нападения на хранителя библиотеки глоговской колегиаты в Троицын день.

— Я на это, — наконец процедил раубриттер, — охотно ответил бы: а что, господин фон Сагар, может, вы сами на ней оженитесь? Впрочем, вы же не можете, потому как — священник. Разве что вас от целибата освободил черт, которому вы служите.

— Жениться на ней могу я, — неожиданно сказал зарумянившийся от вина Пашко Рымбаба. — Она мне приглянулась.

Тассило и Виттрам фыркнули, Вольдан захохотал. Ноткер Вейрах глянул серьезно. Как бы.

— А и верно, — бросил он. — Женись, Пашко. Хорошая штука — с Биберштайнами родство.

— Э-эа! — крикнул Пашко. — А я что ль, хужее? Худоложный, что ль? Поскребыш? Рымбаба sum ! Сын Пакослава. Пакославов внук. Когда мы в Великопольше и в Силезии хозяйновали, Биберштайны в Лужицах еще точно в болоте сидели средь бобров [389] имеется в виду племя бобрян. , тех, что с деревьев кору обгрызали и по-человечьи ни бэ ни мэ не говорили. Тьфу! Женюсь на ней, и точка! Двум смертям не бывать. Только надо б послать кого конным к родителю моему. Нельзя без отцовского благословения.

— Будет, — продолжал ехидничать Вейрах, — даже кому вас окрутить. Слыхал я, будто господин фон Сагар — духовное лицо. Может оженить вас хоть сейчас. Верно?

Чародей даже не взглянул на него, заинтересованный, казалось, исключительно вестфальской колбасой.

— Следовало бы, — сказал он наконец, — для начала спросить основную заинтересованную сторону. Matrimonium inter invitos non contrahitur , женитьба требует согласия обеих сторон.

— Заинтересованная сторона, — хохотнул Вейрах, — молчит, а qui tacet consentit , кто молчит, тот согласен. А других можно и спросить, почему нет? Эй, Тассило? Нет желания ожениться? А может, ты, Куно? Вольдан? А ты, уважаемый Шарлей, что такой тихий сидишь? Ежели все, так уж все! Кто еще желает стать, простите за выражение, нуптуриентом?