Анджей Сапковский - Божьи воины [компиляция; с иллюстрациями]

Самсон среди полной тишины подождал, пока проповедник вынырнет, зеленый от водорослей и плюющийся тиной.

— Я, — сказал он, — почувствовал задетой свою честь. Этого мне будет достаточно как сатисфакции.

Утром прошел дождь, солнце, когда взошло, зажгло медно-золотые огни на вроцлавских церквях. Словно золотое руно блестела крыша над главным нефом Святой Елизаветы, пылали режущим глаза сиянием башни-близнецы Марии Магдалены, блестели купола Миколая, Войцеха, Дороты, Якуба, Святого Духа, Марии на Пясеку — всех тридцати пяти вроцлавских храмах. Небесный свет отражался в мокрых крышах города, города, который казался тоже вечным.

Певуче зазвонил малый колокол в храме Тела Господня. Вроцлав уже проснулся, под Свидницкими воротами начиналось движение. Было двадцать первое марта Anno Domini 1429.

Гжегож Гейнче, inquisitor a sede apostolica на вроцлавском епископстве, выпрямился в седле, потянулся, аж затрещали суставы.

«Хорошо быть снова дома», — подумал он.

Колокол Святого Винцентия начал бить на Angelus . Иоанниты склонили головы и перекрестились. Епископ Конрад кивнул прислуге, приказывая налить в чаши. Просторный капитульный зал олбиньского аббатства наполнился благовониями бургундского вина, приправленного корицей, имбирем и розмарином.

С церкви доносилось пение монахов:

— Итак, — поднял чашу епископ, — бранденбургский курпринц и маркграф Йоган решил поддержать Силезию в борьбе против еретической Чехии. И шлет нам в помощь четыреста тяжеловооруженных иоаннитов из Марки. Кто бы мог подумать… Ведь отец Йогана, курфюрст [950] В Священной Римской империи князь, имеющий право участвовать в выборах императора. Фридрих Гогенцоллерн, чаще как-то о Польше, чем о Силезии заботиться изволит… Ну да ладно. Это благородный жест со стороны маркграфа Йогана, достойный того, чтобы за него выпить! И за здоровье ваших милостей!

Бальтазар фон Шлибен, Herrenmeister [951] Великий магистр. Марки, сказал ответный тост. Его костлявая, покрытая коричневыми пятнами рука дрожала под тяжестью кубка.

— Госпитальерам Святого Иоанна Иерусалимского, — заговорил он в нос, — нельзя оставаться бездеятельными перед лицом угрозы для веры и Церкви. Мы дали обет и обет выполним. Мы, рыцари бранденбургского округа, гордимся верностью обету и принципам ордена.

— Так точно, — гордо подтвердил Миколай фон Тирбах, командор Свобницы.

— Да поможет нам Бог, — добавил, высовывая челюсть, Геннинг де Альцей, брат убитого под Нисой Дитмара.

— Итак, пьем, господа, пьем, — поторопил Конрад. — На погибель гуситам!

— На погибель, — проворчал Геннинг де Альцей.

Епископ знал, что второй его брат, Дитрих, погиб под Драгимом. В Битве с поляками.

— Ваши рыцари, магистр Бальтазар, — обратился епископ к Шлибену, — на время пребывания во Вроцлаве будут гостить в Олбине, у здешних братьев премонстрантов. А все издержки покрою я из своих личных средств. Куда вы отправляетесь из Вроцлава?

— В Легницу. К князю Людвигу.

— Ну как же. — Конрад слегка сощурил глаза. — Ведь Людвиг Бжеский — шурин маркграфа. Хм, хочу искренне надеяться, что теперь, имея под командованием прославленных оружием иоаннитов из Марки, князь Людвиг проявит больше военных дарований, нежели до сих пор. Ибо до сих пор в боях с гуситами он как-то себя не проявлял. Единственно прославился маневренной войной. Ибо чем же еще, если не маневром, является быстрое отступление? Но хватит, хватит о неприятных делах. Ваше здоровье!

— Расскажу вам новость. — Епископ вытер губы, обвел всех взглядом. — Эта новость только что из Франции прибыла, вместе с этим прекрасным бургундским, которое мы пьем. Так вот, в Шиноне, при дворе короля Карла VII появилась крестьянка из Шампани, обычная девушка по имени Жанна, мистичка, а может, и ворожея, ибо короля полностью окрутила и зачаровала. Говорила, что голоса святых с неба назвали ее избавительницей Франции, бичом Божьим на английских захватчиков. И знаете что? Подняла за собой и неповоротливого короля, и все рыцарство, и даже простой люд. Прозвали ее La Pucelle , девой, под ее знаменами все валят на Орлеан, а у осаждающих город англичан уже портки трясутся от страха.

— Не к лицу, — нахмурил брови Бальтазар фон Шлибен, — такое дело девке. Это какая-то новая мода, французская мода. В вашем дворце, епископ, на Тумском острове, во дворе одну такую мы тоже видели, в мужском одеянии, верхом и с копьем. А негоже девушке надевать мужскую одежду. Богопротивный это обычай. Кощунственный.

— А я вам говорю, — выпрямился епископ, — что цель оправдывает средства. И вы недооцениваете значение символов. Горло порвешь, крича о чести, об отчизне, о вере и Церкви, даже не шелохнутся, для них это пустой звук. А дай им символ, всё равно какой, пойдут за ним в огонь и в воду. Такой символ значит больше, чем военный отряд. Поэтому, кто знает, может, мне поискать такую Жанну и у нас, в Силезии. Назову ее Девственницей, научу про голоса с неба, прикажу вздор нести и на гуситов наускивать, одену в латы, дам флаг в руки… А вдруг подействует?

— Право, нельзя так, — сурово повторил великий магистр. — Мужская одежда на девке — это грех, разврат, чувственная провокация и кощунство. Жечь бы девок, которые мужскую одежду носят, которым кажется, что могут быть ровней мужчине. Жечь таких!

— Естественно, — фыркнул Конрад. — Естественно, что жечь! Но тогда, когда уже сделают свое и перестанут быть нужными.

«От епископа двадцать два гроша, — в очередной раз подсчитывал Крейцарек, скребя пальцем по крышке стола в темном углу постоялого двора «Под мудрым карпом». — От женщины, пахнущей розмарином, — тридцать. От Инквизиции — двенадцать, мало, зараза, святоши скупы… От Фуггеров — двадцать. Минус издержки, остается каких-то пятьдесят. А жене тоже надо дать на жизнь, четверо детей, мать твою, пятый на подходе. Господи, когда эта женщина начнет наконец-то ходить со своим животом к чародейкам? Отложить удастся максимум сорок. Мало. Всё еще слишком мало, чтобы совместно со свояком купить у рыцаря Вернера Паневица мельницу над Видавой. Рыцарь Паневиц, чтоб его за вымогательство черти в аду жарили, желает за мельницу восемьдесят пять гривен…

Надо больше работать. И активнее. А становится опасно. Во Вроцлав вернулся инквизитор Гейнче, будет наверстывать упущенное, за Святым Войцехом уже готовят костры. Агентов в городе невпроворот. Кучера фон Гунт вынюхивает и выслеживает. Епископ стал подозрительно любезен… Словно что-то подозревает…