Александр Афанасьев - Экспедитор

Машины остановились около гостиницы… чеченцы были во всей красе – черные береты, короткие бородки, черные очки, почти у половины – «красавчики», то есть ПК, пулеметы Калашникова. «Красавчик» на грозненском базаре стоил десять тысяч долларов до войны, когда АКС-74 можно было купить за пятьсот. Но чеченцы и понятия не имели, что случись чего – и красавчики не помогут. Сразу несколько снайперских винтовок – в том числе два страшных «Барретта-82» – отслеживали каждое их движение. Впрочем, у чеченцев тоже имелись козыри. Типа двух кочующих минометов в кузовах «КамАЗов», установленных на подступах…

Но каждая из сторон пока предпочитала держать кинжал при себе.

– Салам, Ваха…

– Ас саламу алейкум, дорогой Володя. Как живешь?

– Все хорошо, слава богу… давай к столу.

В гостинице был уже накрыт обильный стол со свининой и водкой. Никого это не смущало, потому что русские же все люди. Точнее, «гусские». Как там? Ты русский? Русский. А я грузинский…

Недаром Джохар Дудаев (дада – так чеченцы называли горских евреев) предлагал мусульманам почитать не пятницу, а субботу [33] Это на самом деле было. В любом другом месте его зарезали бы после первого же выступления на эту тему. .

Чеченцы рассаживались, смущенно глядя друг на друга и на бутылки горилки медовой с перцем. Сомнения рассеял глава делегации.

– Коран запрещает вино, а это горилка медовая с перцем. Будем!

И первым опрокинул в себя обжигающую жидкость.

Настоящий разговор Степко как опытный дипломат отложил на потом. После обильного стола проследовали в сауну, где уже были девочки, свободные и рабыни. Завтра намечалась еще одна развлекуха нового времени – охота на людей.

Боссы же поднялись на крышу… там была башенка, и только там можно было гарантировать, что не будет прослушивания.

– Речь сейчас, – Тамиев говорил взвешенно, веско, держа в руке бокал с дорогим, хорошим виски, – идет больше чем о каких-то землях. Аллах тяжело покарал неверных за их неверие.

– Правоверных он не карал? – ехидно осведомился полковник.

– В моем роду погибли только два человека. Это ли не свидетельство благоволения Аллаха?

– Это свидетельство того, что вам повезло жить в горах, только и всего.

– Как знаешь.

– Я тебя уважаю, Володя.

– Ну-ну…

– И говорю тебе как брат – принимай ислам, пока не поздно. Сказано – да не опустится мой меч, пока во всем мире не будет установлен шариат Аллаха. А мне бы не хотелось с тобой воевать.

– Не смешно.

– Я серьезно.

– То есть ты предлагаешь мне обрезаться, не пить водку, пять раз в день башкой в пол стукаться…

– Нет.

– Нет?

– Нет. Как ты думаешь, когда я последний раз совершал намаз?

– ???

– Две недели назад, и то для вида.

Украинский полковник пожал плечами:

– Ну а зачем тогда все это? Ты же умный человек.

– Именно поэтому. Что держит рядом с тобой твоих людей?

– Ну…

– Бабло. А моих – вера.

– Сколько они горилки выжрали, не считал?

Чеченец поднял руку.

– Да. Но любая вера включает в себя и грех. Не согрешишь – не покаешься. А мои люди попадут в рай, потому что ведут джихад.

– Ислам – это мой сознательный выбор. Что говорит твой бог? Ударили тебя по одной щеке – подставь другую. А мой – иди и сражайся, пока все поклонение в этом мире не будет принадлежать одному лишь Аллаху Всевышнему.

– Я вообще неверующий.

– И твои люди тоже. А это плохо. Ради веры человек сядет в заминированную машину и подорвется, мы это тысячи раз видели. А за бабки?

– Я тебя не тороплю, думай. Но хорошо думай. Если ты примешь решение – благое дело зачтется и мне. И не переживай, что ты что-то сделал в прошлом по джахилии. Эти грехи считаться не будут.

– Проехали. С чем приехал?

– Да все с тем же. Вопрос встает ребром – либо мы идем вперед, либо они.

– С чего ты взял? Они сами по себе, мы сами по себе. Они друг на друга волками смотрят.

– Это тебе так кажется. Они договорятся друг с другом быстрее, чем ты это поймешь. Потому что они русские.

– У меня тоже много русских.

– Вот именно.

– Надо сначала разобраться с казаками. Это первое.

– А ДНР?

– С этими тоже, но там проблемы быть могут. Там же сплошная городская застройка, шахтные выработки, они ядерный удар выдержат. Их надо отрезать от ростовских, это главное. Тогда они или силу потеряют и их удавить можно будет, или они под днепропетровских уйдут…

Степко нехорошо улыбнулся.

– Овец пасти негде? Свои проблемы моими руками хочешь решить?

– Вот что вы за люди, а? Ты знаешь, что такое дружба?

– Ага. Это то, что тебе предлагают после того, как поимели.

– Если идти, то на Волгу и Москву.

– Это может быть проблемно.

– Ничего проблемного. Там же Татария, там мусульмане.

– Не совсем, – досадливо цокнул языком чеченец, – там обществ нет.

– Каких обществ?

– Неважно, все равно не поймешь. Там настоящих муслимов мало.

– Тогда на Москву.

– На Москву… люди там у меня есть… Мало, но есть. У тебя?

– Найдутся.

– Только проблема есть. Там воинские части сохранились.

– Воинские части я беру на себя.

Чеченец внимательно посмотрел на бывшего полковника СБУ.

– Отвечаешь?

Степко нехорошо осклабился.

– Раз сказал, значит, отвечаю. Не первый день живу. У нас в АТО люди за месяц ссучивались, пришел такой честняга с голым задом, месяц прошел – уже на «Крузере» рассекает, а доча квартиру в центре Киева оформляет. Люди – дерьмо. И военные в этом не исключение.

Чеченец бесстрастно смотрел на бывшего полковника СБУ и думал – а как так могло быть? Как так могло быть, что люди этого народа – русского, украинского, чеченец не видел различий между ними, – двести лет назад покорили Кавказ. Как?!

Раньше были другие? Тогда почему сейчас такие?

– Поставим крышу, будем иметь, – продолжил рассуждать бывший полковник СБУ, – только тебе надо джигитов своих придержать, а то они на ровном месте газовать любят. Потом проблемы бывают. Имей в виду, если вместе работать будем, молодой-горячий не прокатит.

– Я своих в руках держу, – осклабился чеченец, – ты своих держи.

– Делить как будем? – в лоб спросил эсбэушник.

– Это я не решаю. Надо совет тейпов собирать, это дело общее.

– Тогда о чем мы вообще базарим, если ты не решаешь?

Чеченец хотел высказать наглому урусу (он считал СБУшника русским) все, что о нем думает, но по типично восточной привычке скрывать свои чувства сдержался.

– У вас свои порядки, у нас свои, – спокойно сказал он, – у вас ты один главный, у нас – демократия.

Последнее слово он подчеркнул тоном издевки.

– По долям все же как видишь? – настойчиво сказал полковник.

– Все зависит от того, кто сколько вложит, так?