Александр Афанасьев - Экспедитор

Русист десантным сапогом вышиб дверь крыльца и прошел внутрь. Почти сразу грохнула короткая очередь.

– Все… – сказал кто-то.

И в этот момент серая тень метнулась с крыльца…

Было темно… точнее, было то самое время, когда на закате еще день, а с востока уже наступает ночь – не темно и не светло, и глазам привыкнуть трудно. А почти все целились по второму этажу, потому и пропустили момент. Крупная собака в мгновение ока преодолела расстояние до машин и вцепилась в одного из охотников.

– А!!!

У него был «Вепрь», но он не успел остановить тварь… только когда та вцепилась, охотник, ошалев от боли и ужаса, опустил ствол и шарахнул… ствол вышибло из рук, тварь почти перервало пополам, но она продолжала грызть, потому что тварь так не убьешь.

Один из охотников, среагировав вовремя, подбежал, выстрелил из двенадцатой помпы, передернул затвор и еще раз выстрелил. Тварь умерла…

К бойне подошел Степко, в руке он держал «Глок». Незадачливый охотник полусидел у своего джипа, размазывая по щекам слезы и кровь. Он посмотрел на Степко, на пистолет в руке.

– Як же так, – сказал он, – як же так…

– Извини, Иван.

Степко поднял пистолет и выстрелил…

Чеченцы с мрачной усмешкой смотрели на то, как русисты стреляют русистов…

Когда зашли в здание… нашли там мента… мертвого уже и волкособа – тоже мертвого. Стало понятно, что сделал раб – убил одну собаку, дождался, пока оживет, потом заманил еще одну и скормил. Собака ожила, съела свою товарку и начала морфировать… но так как пища была – она никуда не ушла… пока ее не потревожили. Когда потревожили – она атаковала.

Раб успел уйти…

Девятьсот пятьдесят второй день Катастрофы

Продолжение

Город был мертв, я понял это почти сразу, как только отъехали от обитаемой администрации. Скорее всего, обитаемы только административные здания, заводы и базы, которые можно возродить и приставить к делу. Все остальное мертво, и я видел это не первый раз.

Сейчас почти все крупные города умерли, Ижевск – единственный из всех известных мне крупных городов, который живой, возможно, он теперь самый большой обитаемый город на всем постсоветском пространстве, если не во всей Евразии или даже мире. Просто для того, чтобы город жил, нужно электричество, нужна вода в трубах, и холодная, и горячая, и еще много что нужно – и все это кто-то должен поддерживать. А кому и зачем это сейчас надо? Гораздо проще поселиться в сельской местности недалеко от города. Вода из колодца или скважины, мыться – баню истопи, там же стираться, для пропитания – хоть гусей или уток держи, тут тебе и мясо, и яйца, уток или гусей может держать даже горожанин [36] С курами были проблемы, потому что куры обращались и не все их держали. Хотя курица, даже обращенная, почти не опасна – она кусаться не может. А гуси и утки – нет. , их кормить не надо почти, они сами себе пропитание найдут. Освещение – или от дизеля, или от керосинки, если знаешь сельскую жизнь – можно держать корову, на семью коровы запросто хватает. Пожрать – картошку сажай, огород держи. А если куда надо съездить – так сейчас в колхозе или кооперативе обычно держат лошадей, чтобы лишний раз за бензин не платить. Избу держать теплой легко, это тебе не квартира, правильно сложенная русская печь – это и тепло в доме, и пищу можно готовить. Так что сейчас многие так и делают, селятся в селе, а на работу едут в город, или каждый день, или вахтой. У нас в Елабуге, Набчелнах и Чайковском и то проще: прямо недалеко от мест работы, от заводов – от «Ремдизеля», от ГЭС – либо занимают существующие садовые товарищества, либо просто строят деревни, берут землю соток по двадцать-тридцать, и так живут.

Ижевск пока жил, но жил половиной жизни, потому что и из Ижевска многие переселялись, и я думаю, лет десять – и снова будет Ижевский завод, как до 1919 года, когда он даже не считался городом – завод и крестьянское село при нем [37] Ижевск уникален тем, что до 1919 года не имел статуса города, при этом в нем жило больше народа, чем в областном центре (Вятке). Причина была в том, что правительство опасалось городских веяний с большевиками и эсэрами в месте, где производилось оружие. Факт и то, что Ижевск не поддержал большевиков и начал восстание, причем еще до подхода белых. Жившие в городе – и крестьяне, и мастеровые – отнеслись к большевикам резко отрицательно. . И когда еще мы свои города возродим…

Луганск был привычным для меня областным центром… кто-то считает промышленные города некрасивыми, но мне ли об этом говорить, я в таком промышленном городе родился и полжизни прожил. Но Луганск был страшен. Мне в нем было так страшно, как не было в незачищенных городах. Луганск был страшен войной – недовоеванной, затаившейся войной.

Кто это все начал? Зачем? Ради чего? Неужели кто-то хоть на секунду поверил, что что-то будет? Что этой войной можно вырваться из заколдованного круга, в котором мы живем уже не знаю сколько лет – с мерзкими наглыми рожами в телике, обильным враньем о лучшем будущем и тихом строительстве будущего своего – под лозунгом «лишь бы не было хуже»? Неужели кто-то подумал, хоть на секунду поверил, что вот взять этот населенный пункт, и этот – и все будет по-честному, и тот, кто воровал, устыдится и не станет воровать и наворованное вернет, и тот, кто врал, устыдится и не будет? Как могли миллионы людей поверить, что все зло этой несчастной страны сконцентрировано не на Банковой, а вот в этих городах, в Донецке и Луганске, где живут такие же обворованные, такие же многократно кинутые через х… люди…

ГОЛОС СЛЕВА. Пока все началось, как все думал, что само рассосется. Помитинговали, побузили, постреляли чуток, но чтоб вот так, с остервенением, со зверством таким друг на дружку до кровавой пердоты! Чтоб с «Градов», с танков да по городам-поселкам – никто ж не верил в такое.

ГОЛОС СПРАВА. Ага, классика: «Верхи не могут, низы не хотят». Прям драматическое столкновение фригидности с импотенцией – и не верил никто, а оно во как вышло… [38] Г. Бобров. «Оглашение Крама».

Но поверили. Разрешили себе поверить. И нажрались – дерьма до тошноты. А потом началась Катастрофа. И всем уже было пофиг, на каком языке говорить и как оно будет – в Украине или на Украине.

Катастрофа поравняла всех перед произошедшим кошмаром.

Война пробивалась то тут, то там – то каким-то чудом уцелевшим плакатом с призывом вступать в ополчение, то небрежно сброшенными перед магазином частями «Градов» и «Ураганов», то осколками на стенах, то граффити. Страшнее всего были кресты – порой прямо во дворах. Это были люди, убитые страшным летом 2014 года и похороненные прямо во дворах, потому что не было сил везти на кладбище, да и обстреливали там…