Александр Нагорный - Плач Стали

– Благодарствуйте, – я поклонился в ноги. Действительно звучало многообещающе, особенно последние слова.

– Славно, – спокойно заговорил Остромысл. – Только я говорил о двух просьбах…

Лицо Отени заметно поскучнело, он уже догадался, что услышит далее. – Повторяю, парня я привёл к вам потому, что он не охотник. Мне же нужны охотники на всю зиму до весны…

– Тогда уже до лета! – угрюмо проговорил Отеня. Ага, весной-то самый напряг с продовольствием, сообразил я.

– Хорошо, – согласился кудесник. – Значит, кто из вас не кузнец?

– Всех что ли? – ужаснулся Отеня.

– Себя можешь не считать, – смилостивился Остромысл.

– Ты хочешь забрать у нас всех охотников?! – возмутился глава совета. Он заявил решительно. – Так нам и разбойники будут не страшны, с голоду помрём!

– Не кручинься, Отенюшка, – передразнил его ведун, – ведь не дело доблестному мужу впадать в уныние? Не всех – пятерых только на ваш выбор. Вы пока выбирайте, а мы в баньку с дороги, надеюсь, затопить догадались?

– Баньку растопили, как только ты вошёл в село, скоро должна поспеть. Дорогу-то не забыл? – проворчал Отеня.

– Ой! А ты компанию не составишь? – удивился Остромысл напоказ.

– Некогда, – проворчал глава совета. – И вообще, злой ты, недобрый!

Я смущённо вышел следом за ухмыляющимся ведуном. Вот стыдобища! И этот наивный человек ещё удивляется, что его не хотят назначать волхвом! Хотя нужно отдать ему должное, он всё-таки разбирался в здешней жизни.

Даже натопленная по-чёрному баня вернула вкус к существованию, Остромысл с остервенением исхлестал меня веником. Только немного смутил его взгляд на мои шрамы на животе и на груди, прямо у сердца. Он же кудесник – ему ли удивляться чудесам?

А после бани в чистой рубахе я наливался взваром из мёда и трав, млея от странного ощущения, что никуда не уходил, ничего ещё не случилось – обычно так и заканчивались дни в нашей Веснянке.

Первое впечатление оказалось обманчивым, дальше новая реальность в сравнении с Веснянкой значительно проигрывала. Странное создание человек, вот всё почти то же, что и там, но… тогда я знал, что другая жизнь рядом, она мне нафиг не нужна, и тихо радовался от этой мысли. Сейчас же мысль, что та жизнь мне всё равно была не нужна, утешала слабенько. Я сполна ощутил разницу между самой реалистичной игрой и, пусть «игровой», но всё-таки реальностью.

По законам РФ Горику как раз настала пора получать паспорт, что, конечно же, не могло сделать его в российском обществе взрослым. Так и здесь взрослым меня признали лишь под давлением авторитета, вообще-то, не очень любимого злого колдуна.

Для меня лично это означало подвешенное состояние, с ребятами играть уже нельзя, да просто большой уже играть, а взрослые признавать равным не спешили. Скорей всего они наперекор самому авторитетному мнению предпочитали верить своим глазам, то есть видеть в Горике пацана. Ну, не доросли ещё дикари до таких высот цивилизации, как соцреализм или свидомость.

На жительство меня определили в большую семью Карислава. В одном из трёх больших срубленных из брёвен домов жили его родители, он с женой, четверо его сыновей погодков и три младшие дочки, а также двое его братьев с жёнами и детьми.

Семья традиционно собиралась на вечерней трапезе в общей довольно просторной столовой горнице. За стол меня сажали вместе с мужиками, но рот я мог открывать только будучи спрошен или для приёма пищи. Ребятня питалась за отдельным столом, недобро на меня поглядывая – их «отделили» только чтоб подчеркнуть мою «взрослость». На стол подавали девушки под началом высокой стройной моложавой женщины со строгим лицом.

В первый же день я убедился, что детей точно специально отсадили от взрослых, заодно сообразив, почему. После ужина Карислав, строго блеснув действительно карими очами, велел жене. – Любавушка, у нас дорогой гость, подай-ка нам мёду!

Мне немного взгрустнулось – радовался, блин, что бухать смогу, сколько влезет, ага. Только пацану ещё долго спиртное будет нельзя, да и не собирался я тут пока никого убивать. К счастью память подсказала, что Горислав уже успел втихаря попробовать медовуху с братцами, и ничего особенного не происходило – было просто весело. Старшие, как это заведено издревле, плеснули малому просто поприкалываться.

Ситуация складывалась похожая, однако с существенными отличиями – ржать и резвиться у хозяев в планы не входило. Любава с поклоном поставила на стол объёмный кувшин, Карислав напомнил братьям чаши и мне налил кружку, провозгласил в мою честь здравицу. Я отпил половину, вроде, никто не обратил внимания, что не до дна. Снова наполнили тару, я встал, поклонился хозяину и хозяйке, честному людству, в свою очередь пожелав всем здравия. Стоя отпил немного, присел. В голове слегка зашумело, много ли мальчишке надо? Мужики это хорошо понимали, более не подливали. Вообще дальше каждый наливал себе сам, и так уж получалось, что кувшин всегда оказывался вне моей досягаемости.

Я к нему и не тянулся потому, что оказался в центре общего внимания. Попросили рассказать о себе, я и рассказывал, изредка степенно отхлёбывая из кружки. История Горислава вызвала неподдельный интерес, типично древнеславянской её и впрямь не назовёшь.

Началась она с того, что отец Горика, тогда ещё юный Мечеслав удрал из дому на купеческой ладье. Через пять лет он вернулся с молодой женой, выкрал Дану, маму Горика из родительского дома в самом Новограде.

За эти годы Мячеслав не остепенился, беременную жену поселил у родителей, а сам продолжил служить в ладейной купеческой дружине. Служил вахтовым методом, только во время навигации, а зимние месяцы проводил с семьёй.

Я особенно заострил на этом внимание не понимающих селюков – батя каждую осень слал очередного нанимателя, получал расчёт и весной без труда устраивался снова – он пользовался нерядовой репутацией. Устроиться на службу ему не удалось лишь однажды.

В позапрошлом году по весне из Новогорода пришла ладья без товаров на обмен. Купцы заявили, что боярин Ставр откупил у града эту землю и потребовали дань. К сопротивлению дикарей они оказались не готовы… в скоротечном бою убили всех, трупы погрузили на ладью, обложили дровами и сожгли. Отца тяжело ранило, и он вскоре помер. Маму второй женой взял старший брат.

Горислава, по идее, воспитывали дед, мама, дядька, братья – то есть никто. Старший брат отца Вячеслав привечал мальчишку в кузнице, и он всё-таки сумел освоить основы, а за два года после гибели Мечеслава парень сумел серьёзно преуспеть в кузнечном умельстве.

Как пришли разбойники, я рассказывать не стал – сослался на тяжёлые ранения. Не помню ничего, вот и всё. Мужики молча помянули славных воинов, с расспросами лезть не стали. Меня уже заметно кренило, так младший брат Карислава Радок довёл до спального места и пожелал спокойной ночи.