Сидни Шелдон - Избранные произведения в одном томе [компиляция]

— Спасибо, — сказала Элизабет.

Сэм знал об этой теме. Может быть, в этом отгадка его нежелания пустить концерн с молотка?

У двери Эмиль Джипли повернулся к Элизабет:

— Лекарство обязательно выдержит клинические испытания.

— Будем надеяться, — сказала Элизабет.

Оно должно их выдержать!

— Каким образом осуществляется контроль за сверхсекретным проектом?

— На всех его стадиях? — спросила Кэйт Эрлинг.

— Да, от начала и до конца.

— Как вам известно, у нас в стадии разработки находится несколько сотен лекарственных препаратов. Они…

— Кто несет за них ответственность?

— До определенной суммы — управляющие различных подразделений, — ответила Кэйт Эрлинг.

— Какой суммы конкретно?

— Пятьдесят тысяч долларов.

— А выше этой суммы?

— Необходимо специальное решение Совета. Проект становится секретным, когда известны данные исходных экспериментов.

— То есть когда появляется надежда, что он будет успешным? — спросила Элизабет.

— Совершенно верно.

— Каким образом происходит засекречивание?

— Если проект представляет собой особую важность, вся работа переносится в сверхсекретные лаборатории, имеющиеся по ней документы изымаются и кладутся в особую папку с грифом «Совершенно секретно». К этой папке имеют доступ три человека. Ученый, непосредственно ведущий разработки, президент концерна и один из членов Совета.

— Как определяется член Совета, курирующий разработку секретной темы?

— Ваш отец назначил на эту должность Вальтера Гасснера. Едва были произнесены эти слова, Кэйт поняла свою оплошность.

Обе женщины посмотрели друг на друга, и Элизабет сказала:

— Спасибо, Кэйт. На сегодня все.

Элизабет ни словом не обмолвилась о Джипли. Но Кэйт знала, что имела в виду Элизабет. Она могла знать об этом либо потому, что Сэм сам рассказал ей о проекте, либо она по своей инициативе пронюхала о нем. Для кого-то третьего.

Но этот проект был слишком важен, чтобы с ним что-нибудь произошло. Элизабет должна сама проверить все принятые меры предосторожности. И переговорить с Вальтером Гасснером. Она потянулась было к телефону, но передумала. Существовал более надежный способ.

Вечером этого дня Элизабет уже летела обычным рейсовым самолетом в Берлин.

Вальтер Гасснер нервничал.

Они сидели в угловом кабинете верхнего обеденного зала в «Папийоне» на Курфюрстендамм. Обычно, когда Элизабет приезжала в Берлин в прошлые времена, Вальтер всегда настаивал, чтобы они обедали у них дома, с ним и Анной. На этот раз приглашения не последовало. Вместо этого он предложил ей встретиться в ресторане. Когда он пришел, Анны с ним не было.

Вальтер Гасснер все еще походил на юношески стройного и подтянутого киногероя, но кое-где внешний глянец несколько пооблупился и потускнел. Лицо его выглядело озабоченным и напряженным, а руки ни на секунду не оставались в покое. Что-то явно сильно угнетало и тревожило его. Когда Элизабет осведомилась об Анне, он уклончиво сказал:

— Анна себя не очень хорошо чувствует. Потому и не пришла.

— Что-нибудь серьезное?

— Нет, нет. Все будет в порядке. Она дома, отдыхает.

— Я позвоню ей и…

— Лучше не надо ее беспокоить.

Это был странный и непонятный разговор, совершенно не в духе Вальтера, которого Элизабет всегда считала полностью открытым, не считающим нужным скрывать свои чувства.

Элизабет перевела разговор на Эмиля Джипли.

— То, над чем он работает, нам необходимо как воздух, — сказала она.

Вальтер кивнул:

— Это будет грандиозная штука.

— Я попросила его докладывать о ходе экспериментов только мне лично.

Внезапно руки Вальтера прекратили свое беспрестанное движение. Это было подобно крику. Он посмотрел на Элизабет и спросил:

— Зачем вы это сделали?

— Я не имела в виду вас обидеть, Вальтер. Я бы это сделала в любом случае и с любым членом Совета. Просто я хочу вести дело, как сама считаю необходимым.

Вальтер снова кивнул:

— Понятно.

Но руки так и остались спокойно лежать на столе.

— У вас на это все права.

Он через силу улыбнулся ей, и она заметила, с каким трудом ему это далось.

— Элизабет, — сказал он. — На имя Анны записан пакет акций на огромную сумму. Она же не может получить за них ни гроша без вашего согласия. Но ей это очень необходимо. Я…

— Простите меня, Вальтер, но я против того, чтобы в настоящее время позволить свободную продажу акций.

Руки его снова нервно забегали.

Герр Юлиус Бадратт был тощим, сухоньким человечком, напоминавшим богомола, одетого в черный сюртук. Его словно нарисовала неумелая детская рука, таким он был схематично-угловатым. Ручки-спички, ножки-спички и недорисованная голова на тщедушном тельце. Он неподвижно сидел напротив Элизабет за огромным столом в конференц-зале «Роффа и сыновей». Слева и справа от него сидели еще пятеро банкиров. Все они были одеты в черные сюртуки с манишками, белые рубашки и черные галстуки. Они, казалось Элизабет, не столько оделись в парадные костюмы, сколько натянули на себя рабочие спецовки. В душе Элизабет при виде их холодных, безразличных лиц шевельнулось недоброе предчувствие. Незадолго до открытия совещания Кэйт внесла в зал поднос с кофе и только что выпеченными, восхитительно пахнущими пирожными. Все мужчины как один отказались от угощения. Так же ранее они отклонили приглашение Элизабет отобедать с ней. Она решила, что это плохой знак. Весь вид их говорил, что они пришли получить причитающиеся им деньги.

Элизабет начала:

— Прежде всего благодарю вас, что вы любезно согласились сегодня прийти сюда.

В ответ они пробормотали что-то учтиво-невразумительно-вежливое.

Она набрала в грудь побольше воздуха.

— Я пригласила вас, чтобы попросить о продлении сроков уплаты тех сумм, которые «Рофф и сыновья» вам задолжали.

Юлиус Бадратт мелко-мелко затряс головой.

— Простите меня, мисс Рофф. Мы уже имели честь уведомить…

— Я не закончила, — перебила его Элизабет и, окинув их всех взглядом, продолжила: — На вашем месте я бы отказала.

Они быстро взглянули на нее, затем в недоумении друг на друга.

— Если раньше вас одолевали сомнения по поводу возможности получить долги с «Роффа и сыновей», когда президентом был мой отец — а он, как известно, был блестящим бизнесменом, — то имеет ли смысл продлевать сроки теперь, когда у руля концерна встала женщина, которая ничего не смыслит в деле?

— Вы сами ответили на свой вопрос, — сухо сказал Бадратт. — У нас нет никакого желания…

— Я не закончила, — снова сказала Элизабет.

Теперь они настороженно наблюдали за ней. Она посмотрела на каждого из них в отдельности, удостоверившись в полном их внимании. Это были швейцарские банкиры, которыми восторгались и к которым с уважением относились их коллеги во всех частях финансового мира. Чуть наклонясь вперед, они выжидательно смотрели на нее, и в их глазах светилось любопытство.