Уильям Гибсон - Избранные произведения в одном томе [компиляция]

Многие незнакомые лица стали тогда знакомыми, навсегда отпечатались в памяти.

Копируя в то утро в «Кинко» фотографию Уина, Кейс видела, как из соседних ксероксов выползают изображения других мертвецов, чтобы занять место на фанерных страницах городского альбома потерь. И ни разу, прикрепляя фотографии к баррикаде, она не видела, чтобы одно лицо было наклеено поверх другого. Именно этот факт в конце концов сломал запрет и позволил ей заплакать, сгорбившись на скамейке на Юнион-сквер, рядом с дрожащими язычками свечей у подножия памятника Вашингтону.

Перед тем как расплакаться, она несколько раз переводила взгляд с подножия памятника на странную инсталляцию на другой стороне Четырнадцатой улицы, над входом в «Вирджин мегастор», где гигантский метроном отсчитывает секунды и испускает струю пара, — а потом назад, на органический нарост из свечей, цветов и фотографий, и ей казалось, что разгадка кроется в понимании связи между этими двумя объектами.

Затем она пешком пришла домой, в свою тихую пещеру с голубыми полами, и первым делом стерла программу, позволяющую смотреть Си-эн-эн на компьютере. С тех пор она перестала смотреть новости и вообще старалась пореже включать телевизор.

Но со временем оказалось, что выражение «пропавший без вести» в ее случае несет дополнительный и какой-то усложненный смысл.

Где сейчас мог находиться ее отец? После того как он вышел в то утро из гостиницы, его больше никто не видел. По совету матери Кейс наняла частных детективов, которые опросили таксистов, — но город словно заболел избирательной амнезией, и все, что касалось Уингроува Полларда, оказалось стертым настолько тщательно, что доказать его смерть стало невозможно.

Синтия часто любила повторять: мертвые не забывают. Не забывают о чем? У Кейс никогда не возникало желания спросить…

— Ты не спишь? — В дверях появляется обритая голова Дэмиена. — Мы собираемся пойти в «Брасье». Хочешь, присоединяйся.

— Нет, спасибо. Я буду спать.

Она надеется, что это правда.

Сон налетает, как торнадо — подхватывает, уносит в глубокую черную воронку, окружает вспышками картин, которые слишком обрывочны, чтобы их можно было назвать снами, — и опять выбрасывает на поверхность. Она лежит в темноте: сердце колотится, глаза широко открыты.

Судя по часам, поспать удалось всего сорок пять минут.

Снизу не доносится ни звука. Кейс вспоминает, что они пошли в «Брасье». Любимый ресторан Дэмиена — недалеко отсюда, на Хай-стрит.

Она встает, надевает джинсы и свитер и босиком ковыляет вниз по ступенькам. Ей кажется, что она восьмидесятилетняя старуха. Эффект отсутствия души вышел за рамки метафор; это уже грань физического коллапса.

Заглянув в спальню Дэмиена, она обнаруживает там Маринин багаж фирмы «Луи Виттон» с повторяющимися монограммами — серьезная и жуткая вещь, на которую у нее сильнейшая аллергия. Два новеньких чемодана раскрыты; оттуда через край выплескивается черная «Прада». Серебристое покрывало отброшено в угол, на смятых простынях лежит камуфляжный костюм с рисунком, который, если она правильно помнит, называется «тарн». Кейс выучила названия всех этих узоров, когда работала на фирме, проектирующей одежду для скейтбордистов. Самый красивый из них — южноамериканский, составленный из розово-лиловых экспрессионистских мазков и похожий на закатный неземной пейзаж. Откуда пришел узор «тарн»? Из Германии или из России? Кейс не может вспомнить. У этого слова есть еще одно значение, что-то из словаря Эдгара По. Мертвые озера?

В ванной она старается не глядеть на свое отражение, опасаясь чудовищ, которые могли подняться на поверхность из-за серотонинового голода. Быстро принять душ, вытереться, одеться. Аккуратно расправить полотенце (Марина развела настоящий свинарник). Кейс морщит нос, увидев на полках горы разнообразной косметики. Среди пестрых этикеток попадается нечто из другой оперы — первоклассный калифорнийский мелатонин, который в Англии без рецепта не продают. Кейс глотает полдюжины крупных бежевых капсул, запивает их водопроводной водой, у которой странный лондонский привкус, и бредет обратно, наверх, изо всех сил притворяясь, что смертельно устала (это правда) и что мгновенно уснет, лишь только доберется до дивана (это вряд ли).

Но к ее последующему удивлению сон все же приходит — неглубокий и щадяще пустой, хотя из-за ватной мелатониновой стены все же доносятся какие-то звуки.

Открыв глаза, Кейс опять видит в дверях бритую голову Дэмиена. На нем застегнутый под самое горло камуфляж — тот, что лежал в спальне.

— Прости, не хотел тебя будить. Просто решил проверить, — говорит он тихо, почти шепотом.

Кейс смотрит на часы. Семь утра.

— Ничего, я уже проснулась.

— А Марина еще нет. Она любит поспать. Хочешь, сходим куда-нибудь? Выпьем кофе, поговорим. Только тихо, чтобы ее не разбудить.

— Дай мне пять минут.

Бритая голова исчезает.

«Флек-тарн». Вот как это называется. Словно капельки шоколада, разбрызганные поверх конфетти цвета прошлогодней листвы.

Кофе здесь стоит дороже, если пить его за столиком. Навынос платишь меньше. В Токио, наверное, такие же порядки. У Кейс не было времени, чтобы узнать.

На улице дождь; Дэмиен надел под камуфляж черный свитер с капюшоном. Этот капюшон он не снимает даже за столиком клонированного «Старбакса». Кейс ему благодарна: бритый череп сбивает ее с толку. Сколько она помнит, он всегда носил черные волосы до плеч, разделенные прямым пробором. Своеобразная антиприческа.

Прямо как в старые добрые времена: они сидят в привычной кофейне напротив станции Камден-таун, в промокшей одежде, с большими бумажными стаканами, рассчитанными на несколько порций.

— Про отца ничего не слышно? — Карие глаза Дэмиена блестят из-под черного капюшона.

— Никаких следов. Моя мать уверена, что он погиб. Они у себя на Гавайях получают от него сообщения — на кассетах, где записан белый шум.

— Черт, западло, — говорит Дэмиен с таким простым и неприкрытым участием, что ей хочется его обнять. — Представляю, как тяжко.

Она кивает, отхлебывает кофе из стаканчика.

— Еще проблемы со страховкой. Но это, наверное, вопрос времени.

— Ты сама веришь, что он погиб?

— Я с самого начала не сомневалась. Не знаю почему.

В ярко освещенной урбанистической пещере пахнет кофе, уютно шипит пар, посетители стоят в очереди у стойки. А за окнами сеет дождь и снуют целеустремленные пешеходы.

— Так ты работаешь на «Синего муравья»? — Дэмиен снял для них несколько рекламных роликов; Кейс слышала, что Бигенд был в восторге от его работы. — В Токио тоже?