Уильям Гибсон - Избранные произведения в одном томе [компиляция]

— Замечательно. — В голосе Дизраэли не чувствовалось особого воодушевления.

— И потом, вы сможете править написанное. Это просто, нужно лишь немного порезать и поклеить.

— Профессионалы никогда не переписывают, — скривился Дизраэли. — А что, если мне захочется написать что-нибудь элегантное и пространное — так сказать, на одном дыхании? Что-нибудь вроде… — Дизраэли взмахнул дымящей трубкой. — «Бывают борения разума, подобные титаническим судорогам самое Природы, когда все вокруг кажется анархией и первозданным хаосом, однако часто именно в эти моменты величайшего смятения возникает, словно в родовых схватках Вселенной, некий новый принцип упорядоченной организации, некий новый побудительный мотив, и этот новый принцип, этот мотив смиряет и приводит к гармоническому соответствию страсти и стихии, грозившие отчаянием и ниспровержением всех основ».

— Недурно, — похвалил Мэллори.

— Нравится? Из вашей новой главы. Но как я могу сосредоточиться на красноречии, если все время приходится что-то там крутить и нажимать, прямо как какой-нибудь там прачке?

— Ну, если вы ошибетесь, всегда можно перепечатать страницу.

— А говорили, что это устройство сэкономит бумагу.

— Вы можете нанять квалифицированного секретаря и диктовать.

— Но они-то говорили, что эта штука сэкономит мне еще и деньги! — Дизраэли сунул в рот янтарный мундштук своей пенковой трубки и яростно затянулся. — Да чего там попусту языком чесать, все равно не отвертишься. Издатели силой навяжут нам это нововведение. «Ивнинг телеграф» уже теперь делает весь набор на машинах. Профсоюзы наборщиков на дыбы, в правительстве целый скандал… Ладно, хватит болтать о наших литературных проблемах. За работу, а? Боюсь, нам придется поспешить. Мне бы хотелось набросать сегодня по меньшей мере две главы.

— Что так?

— Я уезжаю на континент с компанией друзей, — объявил Дизраэли. — Наверное, в Швейцарию. Какой-нибудь небольшой кантон высоко в Альпах, где несколько веселых писак смогут глотнуть свежего воздуха.

— Здесь совсем паршиво, — согласился Мэллори. — Очень зловещая погода.

— В салонах только об этом и говорят. — Дизраэли сел за стол и принялся охотиться по ящикам за своими набросками. — Летний Лондон всегда смердит, но в этом году у нас Великий Смрад. Весь бомонд разъехался, а кто не уехал — уедет со дня на день. Сомневаюсь, чтобы в Лондоне остался хоть один светский человек. Говорят, даже парламент сбежит выше по реке, в Хэмптон-Корт, а Дом правосудия — в Оксфорд!

— Неужели правда?

— Да, совершенно точно. Будут приняты крайние меры. Все, конечно же, планируется втихую, чтобы предотвратить панику. — Дизраэли повернулся вместе с креслом и подмигнул. — Но меры грядут, это уж будьте уверены.

— Какие меры, Диззи?

— Рационирование воды, закрытие дымовых труб, отключение газовых фонарей и все в таком роде, — весело сообщил Дизраэли. — Что бы там ни говорили о новой аристократии, институт меритолордов дал нам хотя бы уверенность, что руководство страны не состоит из идиотов .

Он разложил по столу заметки.

— У правительства готовы в высшей степени научные планы на случай любой чрезвычайной ситуации. Вторжения, пожары, засухи, эпидемии… — Он лизнул большой палец и зашуршал заметками. — Некоторые люди просто обожают мыслить о немыслимом.

Все это не укладывалось в голове.

— А что конкретно содержится в этих чрезвычайных планах? — с недоверием спросил Мэллори.

— Много всякого. Планы эвакуации, наверное.

— Не хотите же вы сказать, что правительство думает эвакуировать Лондон?

— Понюхай вы Темзу возле здания парламента, — косо усмехнулся Дизраэли, — вы бы не удивлялись, что наши солоны решили сделать ноги.

— Настолько плохо, да?

— Темза превратилась в зловонную, ядовитую, кишащую всеми болезнями сточную канаву, — провозгласил Дизраэли. — Ее воды до предела насыщены сбросами пивоварен и литейных мастерских, газовых и химических заводов! Устои Вестминстерского моста облеплены жуткими лохмами гнили, каждый проходящий по Темзе пироскаф взбивает из этой отвратительной жижи такое зловоние, что команда едва не падает в обморок!

— Передовицу писали? — улыбнулся Мэллори.

— Для «Морнинг клэрион», — пожал плечами Дизраэли. — В этом жанре непременно приходится чуть-чуть сгущать краски. Но погодка сейчас абсолютно дикая, тут уж не поспоришь. Несколько дней хорошего дождя, чтобы промыть Темзу и взломать этот гнетущий облачный купол, и все будет в порядке. Ну а еще пара недель такой кошмарной погоды, и тем, кто постарше или слаб легкими, сильно не поздоровится.

— Вы правда так думаете?

— Говорят, в Лаймхаусе снова свирепствует холера, — зловеще прошептал Дизраэли.

По спине Мэллори пробежал холодок.

— Кто говорит?

— Госпожа Сплетня. Но кто сейчас ей не поверит? В такое мерзкое лето весьма вероятно, что испарения и миазмы разнесут смертельную заразу. — Дизраэли выколотил трубку и начал снова набивать ее черным турецким табаком. — Я очень люблю этот город, Мэллори, но бывают времена, когда благоразумие должно брать верх над привязанностью. Я знаю, у вас семья в Сассексе. На вашем месте я бы уехал туда, не теряя ни минуты.

— Но мне предстоит выступить с докладом через два дня. О бронтозаврусе. С кинотропным сопровождением!

— Отмените выступление, — посоветовал Дизраэли, возясь с многоразовой спичкой. — Или отложите.

— Не могу. Оно должно стать событием, я надеюсь на большой общественный резонанс!

— Мэллори, никто туда не придет. Во всяком случае, никто из тех, кто действительно что-то значит. Ваш доклад будет напрасным сотрясением воздуха.

— Придут рабочие, — упрямо сказал Мэллори. — Простые люди, которым не по карману летние каникулы на природе.

— О! — кивнул Дизраэли, выдувая колечко дыма. — Это будет роскошно. Ребята, читающие по складам грошовые ужастики. Не забудьте порекомендовать им мои сочинения.

Мэллори упрямо сжал челюсти.

— Давайте-ка лучше работать, — вздохнул Дизраэли. — Нам надо многое успеть. — Он взял со стеллажа последний номер «Семейного музея». — Что вы думаете о куске, напечатанном на той неделе?

— Прекрасно. Лучший из всех, что были.

— Только слишком уж много этих дурацких теорий, — пожаловался Дизраэли. — Нужно обращаться к чувствам.

— А что плохого в теории, если это — хорошая теория?

— Ну кому же, кроме специалистов, интересно читать о шарнирном давлении в челюстных костях рептилии? По правде говоря, единственное, что публике хочется знать о динозаврах, — почему эти чертовы твари взяли вдруг и передохли?

— Так мы же договорились приберечь это под конец.