Уильям Гибсон - Избранные произведения в одном томе [компиляция]

— Да черт с ним, — махнул рукой Веласко. Зажатые между платком и полями котелка локоны выпирали по сторонам, как набриолиненные крылья. — Веласко с Тейтом не станут ссориться с легавыми из-за какого-то там Питера, в рот его и в ухо, Фоука.

Мэллори вынул из бумажника новенькую хрустящую фунтовую купюру, и она тут же исчезла в ловких, как у опытного шулера, пальцах Тейта.

— Еще одну такую же для моего друга, чтобы скрепить сделку.

— А что вы мне сообщили такого особенного? Я с самого начала подозревал Фоука.

— Вы, сквайр, еще кое-чего не знаете, — затараторил Тейт. — Мы не одни вас выслеживали. Вы вот топаете, как слон, бормочете что-то себе под нос, а не видите, что за вами все время таскаются модный такой парень и его баба. Три дня подряд таскались.

— Но сегодня-то их нет, — констатировал Фрейзер. — Так ведь?

— Думаю, — хохотнул Тейт, — они увидели тебя и свалили. От такой кислой морды кто хочешь свалит. Нервные они очень, эта парочка, дерганые.

— Они знают, что вы их заметили? — спросил Фрейзер.

— Они же не придурки какие, Фрейзер. Крутая парочка — что он, что она. Парень из ипподромной публики, это я зуб даю, и девка тоже совсем не из простых. К Веласко подкатывалась, все хотела узнать, кто нас нанял. — Тейт помедлил. — Мы не сказали.

— А что они о себе говорили? — резко спросил Фрейзер.

— Она назвалась сестрой Фрэнсиса Радвика, — ответил Веласко. — Расследует убийство брата. Прямо так и сказала, сама, я ее даже ни о чем не спрашивал.

— Ну, мы-то в эту парашу не поверили, — продолжал Тейт. — Она совсем не похожа на Радвика. Но вообще-то, баба на все сто — личико, рыжие волосы. Никакая она не сестра, уж скорее сожительница.

— Она убийца! — вырвалось у Мэллори.

— Будете смеяться, сквайр, но как раз то же самое она сказала про вас.

— Вы знаете, где их найти? — спросил Фрейзер.

Тейт покачал головой.

— Мы могли бы поискать, — предложил Веласко.

— Почему бы вам не заняться этим одновременно со слежкой за Фоуком, — предложил Мэллори. — У меня есть подозрение, что они могут быть заодно.

— Фоук уехал в Брайтон, — сказал Тейт. — Не вынес смрада — тонкая, мать его, натура. И если придется ехать в Брайтон, нам с Веласко не помешали бы деньги на проезд.

— Представите мне счет, — проговорил Мэллори, вручая Веласко вторую фунтовую банкноту.

— Доктор Мэллори желает получить подробно расписанный счет, — подчеркнул Фрейзер. — С квитанциями.

— Будьте спокойны, сквайр. — Тейт тронул шляпу в полицейском салюте. — Рад служить интересам нации.

— И держитесь в рамках приличий, Тейт.

Тейт пропустил эту рекомендацию мимо ушей и нагловато улыбнулся своему новому работодателю:

— Увидимся, сквайр.

— Плакали ваши денежки, — сказал Фрейзер, глядя, как героические сыщики растворяются в толпе. — Эту парочку вы никогда больше не увидите.

— На два фунта, и столько радости, — ухмыльнулся Мэллори. — Я считаю, что дешево отделался.

— Ошибаетесь, сэр. Есть куда более дешевые способы.

— По крайней мере, теперь я не получу дубинкой по голове.

— Не получите, сэр. От них не получите.

Мэллори и Фрейзер перекусили прямо на улице сэндвичами с индейкой и беконом. На зубах скрипела копоть, совершенно непонятным способом проникшая в плотно закрытую мармитку торговца. Все кебы как под землю провалились. Станции метрополитена были закрыты, одуревшие от долгого стояния пикетчики поливали бранью вялых, ни в чем не повинных прохожих.

Вторая назначенная на сегодняшний день встреча, на Джермин-стрит, обернулась для Мэллори тяжким разочарованием. Он пришел в музей, чтобы обсудить свое выступление, но мистер Китс, кинотропист Королевского общества, прислал телеграмму, что он очень болен, а Гексли уволокли в какой-то комитет, где ученые лорды обсуждали чрезвычайную ситуацию. Мэллори не сумел даже отменить свою речь, как предлагал Дизраэли, поскольку мистер Тренхэм Рикс заявил, что не имеет полномочий принимать подобные решения без Гексли, а Гексли уехал, не сказав куда, и даже не оставил телеграфного номера.

Словно чтобы окончательно испортить настроение, Музей практической геологии был почти пуст, шумные толпы школьников и натуралистов-любителей в одночасье исчезли, их место заняли унылые личности, пришедшие сюда не ради какой-то там науки, а в поисках прохлады и чуть более свежего воздуха. Они слонялись под гигантским скелетом левиафана, словно изнемогая от желания переломать ему могучие кости и высосать костный мозг.

Единственное, что оставалось, — это плестись назад во Дворец палеонтологии и готовиться к ужину с Ассоциацией молодых агностиков. АМА представляла собой студенческое научное общество. Ожидалось, что Мэллори, главная звезда сегодняшнего сборища, сделает после ужина несколько глубокомысленных замечаний. Правду говоря, Мэллори и сам ждал этого события с некоторым нетерпением. При всей официальной унылости своего названия АМА была вполне жизнерадостной компанией, к тому же мужское общество позволит немного расслабиться и рассказать пару анекдотов, не совсем пригодных для нежных дамских ушек. Не ссылаясь, естественно, на первоисточник, на Диззи Дизраэли. Но теперь появлялся вопрос, многие ли из организаторов сборища остались в Лондоне. И осталось ли у этих самых оставшихся настроение где-то там собираться? И во что может превратиться ужин в верхнем зале паба «Черный монах», расположенного рядом с мостом Блэкфрайарз, в двух шагах от Темзы?

Улицы пустели прямо на глазах; лавка за лавкой вывешивали таблички «ЗАКРЫТО». Мэллори надеялся отыскать цирюльника, который подстриг бы ему волосы и бороду, но не тут-то было. Население Лондона бежало из города или попряталось за плотно закрытыми ставнями. Дым опустился уже до земли, смешавшись со зловонным туманом; этот желтоватый гороховый суп залил весь город, сократив видимость до нескольких десятков ярдов. Редкие пешеходы выныривали из мглы, как пристойно одетые призраки. Фрейзер на обстановку не жаловался и выбирал путь с легкостью, заставлявшей заподозрить, что старый полицейский прошел бы по Лондону и с завязанными глазами. И он, и Мэллори давно уже закрыли лица платками. Разумная эта предосторожность немного раздражала Мэллори — немногословному Фрейзеру теперь вообще словно кляпом рот заткнули.

— Кинотропы — вот корень всех бед, — сказал Мэллори; они шли по Бромптон-роуд, мимо дворцов науки, окутанных зловонным туманом. — Когда я уезжал из Англии, такого и в помине не было. Два года назад этих штук было совсем мало. А теперь мне не позволяют выступить с публичной лекцией без кинотропа. — Он закашлялся. — Меня просто передернуло, когда я увидел, как этот длинный щит, ну тот, что вывешен перед «Ивнинг телеграф» на Флит-стрит, выщелкивает над головами толпы: «Поезда остановлены из-за забастовки кротов», «Парламент обеспокоен состоянием Темзы»…