Уильям Гибсон - Избранные произведения в одном томе [компиляция]

— Где Коннер? — спросила она.

— В душе, — ответила Кловис. — Мейкон его понес.

— Как Бертон?

— Ребята из Уолтера Рида говорят, жизненные показатели хорошие. Они хотят, чтобы он поспал подольше, так что дрон продолжает понемногу вводить снотворное.

— Хорошо, — произнес Гриф. — Спасибо.

Он опустил телефон.

— Надо поговорить, — сказала ему Флинн, жалея, что принесла «Полли».

— Да, но не о том, что мы, по-твоему, собрались делать.

— Вот уж фиг.

— Сама. — Он показал телефон. — Только что позвонила и вычеркнула тусняк из плана операции.

— Вы не будете его применять?

— Нет. Абсолютно точно.

— Хм, — сказала Флинн, а про себя подумала: «Ну вот, и стоило так накручиваться?» — Это ее была идея?

— Да. Мне это сразу показалось неразумным. Она ответила, что я не привык действовать с позиции силы. — Он как-то странно глянул на Флинн. — Кловис, ничего если я попрошу ненадолго оставить нас одних?

Рыжая девушка уже шла к выходу с тюком кровавого белья. Кловис последовала за ней.

— Теперь она говорит, что не станет его применять? — спросила Флинн, когда Кловис прошла за синюю пленку. — Почему?

— Твой разговор с пиарщиком.

— Она слушала?

— Как я понимаю, она может подслушать что угодно, где угодно.

— То есть все время сидит и слушает?

— У нее есть трансляции глобальных разведданных, мощнейшие аналитические инструменты. Я работаю с очень серьезными системами, но те неизмеримо сложнее. Она говорит, никто в них ничего толком не понимает, включая ее саму. Они самоорганизуются и, видимо, произошли от программ того типа, которыми я пользуюсь сейчас. Если ты упомянешь что-нибудь, что ее касается, по любому устройству или вблизи любого устройства, она узнает об этом мгновенно. А как я понимаю, ее касается все, что ты говоришь.

— Тусняка не будет?

— Отменен.

— Почему ты сам не убедил ее, что затея паршивая?

— Применить это вещество — зверство в самом буквальном юридическом и моральном смысле. Как бы мы ни пытались перевести стрелки, на репутации «Сольветры» осталось бы несмываемое пятно. «Сольветра» заботится, чтобы горожане не переплачивали за чили-доги, и при этом готова опрыскать религиозных манифестантов, пусть довольно противных, веществом, которое превратит их в сексуальных маньяков?

— В «Сольветре» знали? Кто?

— Нет. Знали я и Кловис.

— Она мне сказала. Но только само слово. Как действует, объяснил Томми.

— Мне пришлось поставить его в известность. Он должен был подготовиться, чтобы потом разгребать последствия. Я рад, что ты положила этому конец.

Флинн глянула на него:

— Все равно не понимаю, почему ты не отговорил ее сам.

— Потому что, по сути, я тут ничего не решаю. Из-за более насущных проблем.

— О чем ты?

— Лоубир знает историю своего мира и тайную историю нашего. История, в результате которой появился ее мир, включает убийство президента.

— Гонсалес? Да иди ты.

— Она не дожила до конца второго срока.

— Ее выберут снова?

— Да. И по мнению Лоубир, именно убийство Гонсалес раскрутило маховик джекпота на полную.

— Черт.

— Мы, возможно, сумеем этого не допустить.

— Лоубир знает, как изменить историю?

— Это еще не история. Лоубир знает в значительной степени, что на самом деле произошло здесь. Теперь наши миры разошлись и будут расходиться дальше. Расхождение можно направить, но лишь приблизительно. Никаких гарантий, что получится в результате.

— Она хочет остановить джекпот?

— Смягчить в лучшем случае. Он уже в значительной степени начался. Лоубир надеется, и я тоже, что в этом континууме удастся избежать системы, которая действует в ее мире. Она считает, и тут я тоже согласен, что первый необходимый шаг — предотвратить убийство Фелиции Гонсалес.

Флинн смотрела на него круглыми глазами. Это что, самый бредовый бред, даже после событий последней недели? Его серые глаза были совершенно серьезны.

— Кто убивает президента?

— Вице-президент, если не входить в подробности.

— Уолли Амброуз? Эта гнида?

— То, что делает «Сольветра» и ваш конкурент, может еще изменить события, но за счет краха мировой экономики, что само по себе опасно. Однако я не знаю всего, что знает Лоубир. Она не посвящает меня полностью во все, что ей известно. К тому же у нее несравненно больше опыта. Скажи она, что без применения тусняка президента не спасти, я бы его использовал.

— Почему?

— Потому что она рассказала мне, каков ее мир. Изложила свою карьеру, свою жизнь. Я не хочу идти в ту сторону.

— Эй, где моя клевая медсестричка? — заорал Коннер.

Его единственная рука с вытатуированным по длине гаптразовским девизом «Всегда впереди» обнимала черную шею Мейкона. Сам Мейкон был по пояс голый, в мокрых трусах, волосы тоже мокрые. Коннера он по большей части уже упаковал в полартек и теперь, уложив на койку, помог натянуть рукав.

— Пойду за своей одеждой, — сказал Мейкон, потом глянул на Флинн и Грифа. — У вас все в порядке?

— Лучше некуда, — сказала Флинн.

— Как Бертон? — спросил Коннер, глядя на ее лежащего без сознания брата.

— Это к врачам, — ответила она.

— Головной офис отменил раздачу, — сообщил Гриф Мейкону.

— Ладно, — сказал Мейкон. — Объясните мне, что это должно было быть?

— В другой раз, — ответил Гриф.

Мейкон поднял брови, повторил: «Схожу за одеждой» — и вышел.

— Клевая медсестричка говорит, суки в спрут-косах продырявили ему жопу, — сказал Коннер. — Девка — класс. Мейкон говорит, уложила половину, Карлос, мать его за ногу, только двоих.

— Ты чего не в будущем, не летаешь в стиральной машине? — спросила Флинн.

— Надо ж когда-то есть.

Хун бочком протиснулся в щель между сложенными мешками. В руках у него был пластиковый контейнер.

— Кому суп с креветками?

— Мне, — ответил Коннер.

Хун увидел Бертона, поднял брови:

— Что с ним?

— Траванулся, — ответил Коннер. — Не боись, не твоей едой. В «Джиммис». Так дристал, что чуть коньки не отбросил.

Флинн глянула на Грифа. Тот слегка расширил глаза, давая понять, что настоящий разговор окончен, по крайней мере на время.

Гонсалес? Он ей заливает? Лоубир ему заливает?

Бар был по-прежнему закрыт, как и несколько минут назад. Недертон глянул на свой палец, прижатый к стальному овалу в полированной дверце. Да, стаканчик-другой сейчас бы сильно помог, но в остальном он был почти готов позвонить Лоубир и сказать, что Флинн не пойдет к Даэдре. В конце концов, это не его решение. Хотя он в какой-то мере чувствовал себя соучастником.

Недертон пообещал Флинн, что сразу позвонит Лоубир, и действительно собирался в скором времени выполнить обещание, хотя и без всякого энтузиазма. Мотивы Флинн он вроде бы понимал, однако разделить не мог. Впрочем, возможно, они шли от той же архаической самостоятельности мыслей и поступков, которая его так в ней завораживала. Завораживала и пугала. Интересно, почему одно почти всегда связано с другим? И еще интересно, могла ли Лоубир подслушать их разговор? Тлен считала, что инспектор слушает все.