Фрэнсис Вилсон - Избранные произведения в одном томе

Харлоу-К я оставил во флитере под предлогом того, что я взял куртку, а она нет. Я пошел в пещеру, светя себе фонариком из флитера. Как только я вышел, в лицо мне хлестнул порыв соленого ветра. Мне было как-то странно, что все вокруг меня настоящее. Никаких голограмм. После мегаполиса живая природа сбивает с толку. На просторах побережья Мэна я почувствовал себя голым и незащищенным. И обрадовался, когда наконец оказался в уютной и тесной темной пещере.

Его я обнаружил почти сразу. Я услышал вой и скулеж и пошел на звуки.

Не знаю, каким образом с ним сотворили такое. Должно быть, это изобретение марсианских колонистов. Я сразу понял, что здесь побывал марсианин — он оставил свою метку, нацарапал ее в грязи рядом с тем, что осталось от Баркема: большой круг, а в нем прочерчена линия экватора, и вдоль нее еще четыре кружка.

Нетронутой у Баркема осталась только голова. Она сидела прямо на прозрачной коробке, с открытым ртом и остекленелыми глазами, и моргала в свете луча моего фонарика.

Кроме спинного мозга и основных нервных стволов, никакого туловища не было. Ни кожи, ни мышц, ни костей, ни внутренностей. Все съедено, изгрызено, расплавлено — не знаю. Короче говоря, у него не было тела, и все. На запястьях и лодыжках еще сохранились остатки мышечной ткани, однако они соединялись с остальным только нервными узлами. Кажется, его нервы покрыли каким-то изолирующим слоем, чтобы на некоторое время сохранить их жизнеспособность, а потом растянули во всю длину прямо на каменном полу пещеры, усыпанном обломками горных пород. Там, где раньше у Баркема была грудь, теперь находился аппарат «сердце-легкие». Аппарат тихо шипел, нагнетая воздух в трубки, вставленные в его дыхательное горло, и пыхтел, прокачивая по артериям ярко-алую кровь, а по венам — более темную.

Он повизгивал при каждом моем шаге.

Сначала я подумал, что он боится, думая, что вернулись его мучители. Но потом я понял: просто он чувствует каждое сотрясение воздуха, и каждый мой шаг причиняет ему невыносимую боль.

Я подошел поближе и заглянул ему в глаза. Если у него и были мозги, сейчас он почти совсем их лишился. Нервная система, растянутая на холодном полу пещеры, окончательно свела его с ума.

Однако зрачки его еще реагировали на свет: они сузились.

— Боженька… — От долгих криков его голос стал таким хриплым, что почти не был похож на человеческий. — Это… ты, боженька?

Я понял, что он меня не видит. Он разговаривает со светом и выталкивает из себя слова, приноравливаясь к аппарату, подключенному к обрубку шеи.

— Ага, точно. Он самый.

— Можно… мне… умереть сейчас, боженька? С меня… хватит… боженька… я готов.

— Еще рано. Сначала ответь на несколько вопросов.

Он плотно сжал веки.

— Потом… боженька… Потом… После смерти.

— Нет, сейчас. — Я не дал ему возможности снова возразить. — Ты кинул марсианина, верно?

При упоминании марсианина он задохнулся, глаза закатились, лицо перекосилось от ужаса. Я понял, что мне надо продолжать в том же духе.

— Да или нет?

Мне показалось, он пытается кивнуть, но кивать он не мог, так как мышцы шеи были отделены от тела.

— Да… но толь…ко на нес…колько… флаконов.

— И он явился за остальными.

Он всхлипнул:

— Я… все ему… отдал.

— И все же он сотворил с тобой такое.

Он снова попытался кивнуть, а потом с трудом простонал:

— Урок…

Верно. Марсианин преподал ему хороший урок. Марсианин славится своей жестокостью. Когда узнают о том, что он сделал с Баркемом, больше никто не осмелится обмануть его.

— Значит, он смылся с земом и с деньгами.

— Нет… Он думает… что деньги… у Йоко.

Значит, марсианин получил свое. Подручный Йокоматы попытался кинуть его; видимо, Баркем подсунул в коробку несколько флаконов с простой водой, но марсианин раскусил обман. Марсианин забрал зем, за который он заплатил. Сейчас он, несомненно, уже находится на полпути к Марсу.

Зато Йокомата не получила денег. Ей не заплатили! И теперь она рвет и мечет. Ей необходимо вернуть свое прежде, чем все узнают о том, что ее первый помощник обманул ее. Если она останется без наркотика, без денег и без Баркема, она, что называется, потеряет лицо.

— Где деньги?

— Боженька… разве… ты… сам… не знаешь?

— Конечно, знаю. Но тебе полезно покаяться в грехах. Очистить душу от скверны.

— В порту Эл-Ай… В камере хранения… я там их спрятал…

— А ключ?

Он всхлипнул — а может, попытался засмеяться?

— Я спрятал его… только ты… сможешь его найти.

— Где?

— У существа… которое… создал… не ты.

Тут он снова захрипел и закатил глаза. Чем больше я спрашивал, тем сильнее он закатывал глаза и хрипел. Я испытывал сильное искушение дотронуться до оголенного нерва, чтобы привлечь его внимание, но мне было противно даже думать о том, чтобы прикоснуться к нему.

Я сменил тему:

— То есть у девушки из Дайдитауна?

Он широко раскрыл глаза:

— Ты… и правда… бог!

— Мы это уже выяснили. Зачем она тебе сдалась?

Его верхняя губа дернулась; лицо перекосилось в подобии презрительной усмешки.

— Дура… глупый клон… она… такая тупица… ей ничего… не надо знать.

— Точно. Она по твоему приказу отвлекала внимание, пока ты пытался толкнуть десять украденных флаконов Лютусу. Ты обещал жениться на ней. Она любит тебя!

Он издал булькающий звук.

— Дура, клон… хотела… слинять…

Я ничего не ответил.

— Боженька… можно мне… теперь… умереть?

Я отвернулся и направился к выходу из пещеры.

— Едва ли. У тебя еще осталось время.

Он пронзительно завизжал, то громче, то тише, в зависимости от дыхания аппарата:

— Ты-ы-ы-ы-ы… обеща-а-а-а-а-ал!!!

Я остановился. Да, я действительно обещал ему, что он умрет. Он все продолжал хныкать, визжать и скулить; я развернулся и подошел к незнакомой конструкции, стараясь ступать как можно тяжелее. Я уже тянулся к включателю, когда услышал, как сзади орет Харлоу-К:

— Нет! Не надо!

И я его не выключил.

Она, спотыкаясь, побрела вперед; на лице у нее застыло выражение ужаса. Она почти затолкала кулак в рот; ее с головы до ног била крупная дрожь, словно ее ударило током. Я испугался, что она сейчас выпадет в осадок. Но она держалась, пока не добралась до аппарата «сердце-легкие». Там она рухнула на колени и глухо зарычала:

— Кайл! Кайл! Кайл! Что они с тобой сделали?! Что они сделали!

Но Баркем уже окончательно спятил. Возможно, последней каплей оказался как раз звук ее голоса. Он ничего не говорил, только закатывал глаза и как-то скрипел.

Я понял, что ее сейчас вырвет, и оттащил ее подальше.

— Ты ничем не сможешь ему помочь.

— Я могу выключить аппарат!

— Именно это я и собирался сделать, когда ты влетела сюда. Постой там, а я пока…