Алессандро Барикко - Избранные произведения в одном томе

— Да.

— А сейчас он где?

— Дома.

— Вы ему объяснили, зачем едете сюда?

— В этом не было нужды.

— Тогда мне объясните.

— Что?

— Зачем вы приехали сюда.

— Сложный вопрос.

— Дать вам время подумать?

— Нет… вопрос непростой… я хотела увидеть мастерскую. Хотела познакомиться с вами. Мне нужно было разложить все по полочкам. Пока ты молод, многое не доводишь до конца и бросаешь… потом появляется свободное время… и ты решаешь вернуться в прошлое, чтобы навести там порядок. Не знаю, что дальше. Может, меня утомило собственное счастье.

— Вы когда-нибудь еще видели Последнего?

— Нет. А вы?

— Я его тоже больше не видел. Однажды он уехал — и все, с концами. Сначала я не слишком волновался: очень многим из тех, кто вернулся с войны, не удавалось найти свое место в мирной жизни, и тогда начинались долгие скитания. Я был уверен, что он вернется. Но ошибся: он ушел навсегда.

— Он вам пишет? Хоть иногда?

— Иногда. Один-два раза в год. Спрашивает, не испытываем ли мы в чем нужды. О себе рассказывает мало. Уверяет, что у него все хорошо. И каждый раз извиняется. Вот это меня в бешенство приводит. Какого черта он прощенья просит? Если мы тут все извиняться вздумаем, то никогда не закончим.

— Вы были прекрасным отцом.

— Может быть.

— Если вам надо идти, так и скажите. Без церемоний.

— Уже и правда поздно.

— Ваша жена волнуется, наверное.

— Да. Если хотите, пойдемте со мной, я вас познакомлю.

— Вы меня приглашаете?

— Да.

— Не думаю, что… Нет, лучше не стоит.

— Поверьте мне на слово, она не кусается.

— Я верю, но дело не в этом, в чем — я и сама не знаю… Лучше не стоит.

— Хорошо.

— Давайте в другой раз.

— Елизавета, можно задать вам еще один вопрос?

— Да.

— Что сын вам рассказывал об аварии? Он ничего не говорил о… ну, что некоторые обвиняли во всем меня — мол, я поспособствовал смерти графа?

— Он вообще не любил говорить на эту тему.

— Знаю, но ведь что-то он вам все-таки говорил?

— Да, кое-что.

— У вас нет предположений, на чьей он стороне?

— Он не считал себя сыном убийцы.

— Точно? Он правда так думал?

— Да, я уверена, он думал именно так.

— Спасибо. Большое спасибо.

— Вас действительно обвиняли в убийстве?

— Да все семья графа… Таинственная история с наследством привела их в такую ярость, что… в общем, они заварили эту кашу с убийством…

— Чтобы вернуть деньги?

— Думаю, да. Они даже свидетелей нашли. Вроде бы те люди видели, как автомобиль понесся прямо на растущие вдоль дороги платаны, а в момент столкновения я метнулся к рулю и вцепился в него обеими руками.

— Они подкупили свидетелей?

— Нет. Все так и было.

— Так и было? Вы вцепились в руль?

— Да. Кто-то слышал еще и крик графа: «Нет, нет!»

— Но это же абсурд: вы сами могли тогда погибнуть.

— Извините, я не хочу больше об этом говорить.

— Вы не скажете мне правду?

— Нет.

Тогда я спросила в лоб, убил он графа или нет.

Либеро Парри улыбнулся.

— Вы с Флоранс очень похожи. Она тоже не боится быть прямолинейной. Знаете, что было в то утро перед гонками? Граф заехал за мной, а Флоранс, услав куда-то Последнего, вышла и встала перед нами. Встала и заявляет: я жду ребенка. Кто из вас двоих отец, не знаю. Я бы покончила с собой, но все уже зашло слишком далеко. Молчите. Поезжайте на свои идиотские гонки. Что делать, решим потом. Мне жаль, что так вышло. Поезжайте и не наделайте глупостей, я уже сама много чего натворила. И ушла. Я знал, что между ними что-то было, знал и не знал одновременно. И ожидал чего-то подобного — невозможно объяснить это чувство. Но удар все равно оказался очень сильным. Мы молча сели в машину и поехали. До начала гонок оставалось совсем немного времени, но вполне достаточно, чтобы напиться. В какой-то момент граф сказал, что надо решить дело кулаками или еще как. По его словам, все настоящие мужчины так делают. Но мы предпочли пить дальше. И так надрались, что на ногах почти не стояли. Можете представить себе двух в стельку пьяных мужиков, которые после того, что случилось утром, мчатся теперь среди полей со скоростью сто сорок километров в час?

— С трудом.

— Если вам нужна правда — поговорите с Последним. Он все знает. Я ему сам рассказал.

— Синьор Парри, я больше никогда не увижу Последнего.

— Мне действительно пора.

— Как хотите.

— Не смотрите на меня так. Подумайте хорошенько: этой истории уже почти тридцать лет, какое вам до нее дело? Вы здесь из-за Последнего. Не мучайте себя вопросом, кто же настоящий убийца. Оставьте это для детективных романов. Детективные романы читают парикмахеры.

— Серьезно?

— У нас все именно так. Парикмахер читает, а потом пересказывает клиентам во время бритья. Чувствуете, какая экономия сил?

— Отлично придумано.

— Мы пробовали и с серьезной литературой, но эта затея провалилась.

— Почему?

— Книги — вещь такая: если ты не успеваешь пересказать ее во время бритья, значит, книга серьезная. Настоящая литература. А это не для нас. Вы читаете?

— Да. Иногда еще и пишу.

— Книги?

— Случается.

— Надо же.

— Да.

— Знаете, что Фанхио [19] Фанхио Хуан Мануэль (1911–1995) — аргентинский автогонщик. и близко к трассе не подходит, пока не побреется? Это у него пунктик такой.

— Боюсь, я не знаю, кто такой Фанхио.

— Никогда больше так не говорите. Даже в шутку.

Многое из того разговора я уже забыла, о чем-то просто тяжело говорить. Мы долго сидели в его маленькой каморке. Потом я попросила разрешения проводить его. Он согласился. Боже, как я устала. Столько страниц исписать.

11.41 вечера.

Либеро Парри немного хромал — виной тому был деревянный протез. Он сообщил, что я не первая, кто пришел к нему, разыскивая Последнего. Например, несколько лет тому назад объявился один математик — старый профессор из университета. Он хотел узнать, удалось ли Последнему воплотить в жизнь свою мечту. О трассе, ведущей в никуда.

— Я ничего не знал об этой его странной идее. Профессор пытался мне объяснить, но я мало что понял. Вам что-нибудь об этом известно?

Я ему рассказала о дороге сквозь пустоту, о трассе, в которой Последний хотел соединить собранные по всему миру повороты.

— Задумка, конечно, интересная, — признал он. — Но ведь кругом полно трасс для автомобильных гонок. Зачем строить еще что-то?

Меня всегда до глубины души поражало, насколько слепы родители, когда дело касается мечты их ребенка. Они ее не понимают. Причем не понимают искренне.

Потом он вдруг остановился и сказал, что в их с Флоранс истории мне не разобраться, если я не буду принимать в расчет их происхождение.

— Вы даже представить себе не можете, — заверил он меня. — В том мире, откуда мы родом, понятия не имеют о радостях жизни. Каждый день оборачивается мучительной пыткой — вот как живут крестьяне. Вы даже представить себе не можете. Мой брат, к примеру. Всю жизнь он работал как проклятый, гнул спину на своем поле, ходил за скотом и наконец заработал на жилье в городе. Он так прочно там обосновался, что почти перестал выходить на улицу. И был счастлив. А когда я спрашивал, какого черта он просиживает штаны в квартире, то в ответ слышал фразу, которая помогает понять все про выбранный им мир: «Мне нравится моя квартира». Понимаете? Вы, должно быть, думаете, что мы с Флоранс превратили нашу жизнь в сумасшедший дом, но поверьте: лучше сумасшедший дом, чем то болото, в котором мы до этого барахтались. Выбраться из болота было непросто, доложу вам. Но нас ничто уже не могло остановить. Понимаете, что значил для меня автомобиль, исчезающий за горизонтом? Понимаете, что я бы все отдал, лишь бы исчезнуть вместе с ним, умчаться далеко-далеко?