Джек Чалкер - Избранные произведения в одном томе [компиляция]

Ворон тоже работал не покладая рук. Приняв решение, кроу радикально изменился. Казалось, это стал совершенно другой человек. Правда, теперь он выкуривал гораздо больше сигар, а его запасы марочных вин и хороших ликеров значительно пополнились за счет запасов, оставшихся после Савафунга. Ремонтные роботы трудились над переоборудованием «Эспириту Лусона». Силуэт корабля стал более вытянутым, а масса уменьшилась. Ворон установил самые мощные защитные поля и добавил дополнительное вооружение. Козодой одобрительно отнесся к результатам его работы.

— Твои старания заставляют усомниться в том, что ты собираешься расстаться с жизнью, — заметил он. — Постарайся оставить кого-нибудь из них и для нас.

Ворон усмехнулся:

— Да ладно, вождь, на всех хватит с избытком. Не стоит об этом и говорить. Это, конечно, отчаянный рейд, но все же не самоубийство. Разумеется, я собираюсь снять сливки, но не стану облегчать жизнь другим. У меня будет возможность с толком потратить время и спасти свою шкуру, я так и сделаю. От нас ждут каких-то действий, но можно надеяться, что ждут грандиозной атаки, а не того, что мы в действительности затеяли. Поэтому я рассчитываю, что меня воспримут не слишком серьезно и тем самым дадут небольшой, совсем крохотный шанс уцелеть. И поскольку я считаю, что он есть, я не собираюсь его упускать. Козодой кивнул и спросил:

— Когда ты будешь готов?

— Будь на то моя воля — никогда. Но поскольку выбора нет, то дня через три, может быть, через четыре. Как дела у маккикора и «Молнии»?

— Они уже готовы. Программы созданы и протестированы. Они могут управлять системами корабля, производя наступательные и оборонительные действия. А ты уже решил, что будешь делать с рабами Савафунга?

— Понятия не имею, — пожал плечами Ворон. — Красивые тела и пустые головы. У них нет будущего, и ты это прекрасно знаешь. Но пожалуй, я оставлю их у себя на борту. Можно одновременно быть и эстетом, и благородным человеком.

— В этом принципе мне видится что-то грязное. У них не хватает ума даже сделать свой собственный выбор или хотя бы задуматься о возможности гибели. Я с радостью перевел бы их на «Гром», но здесь они бесполезны, а отдавать их кому-то еще — не хочется. Это развратит экипаж. Ладно. Забирай их. Пусть это будет на моей совести.

Ворон ухмыльнулся:

— Тебе приходится слишком дорого расплачиваться за свою совестливость, вождь. Нельзя же нести на своих плечах вину всей Вселенной. Так запросто можно нажить себе инфаркт и сдохнуть еще до того, как сможешь увидеть кольца в действии.

Козодой припомнил беседу с маккикором. «Если бы не Танцующая в Облаках и дети, — подумал он, — то в подобных обстоятельствах сердечный приступ был бы, пожалуй, лучшим выходом для меня». А вслух он сказал:

— С каждым днем эскадра МСС пополняется одним или несколькими кораблями. Они копят силы, и окно становится все меньше и меньше. Ворон. Четыре дня и не больше. Ровно четыре дня, начиная с этого момента. — Он помолчал. — Ты еще можешь отказаться, как тебе известно.

Кроу покачал головой:

— Я не откажусь от этой идеи даже ради всех пяти колец и самой Главной Системы в придачу. Я буду готов в срок. Ты только удостоверься в том, что «Молния» находится в нужном месте и выполняет нужные функции. Кстати, ты уже решил, кто полетит на ней?

— Мы провели пробные запуски с «Каотаном» и продумали все кандидатуры. Очевидно, на борту должно быть два человека. В данном случае Мария и Миди — лучшие кандидаты, но я предпочел бы, чтобы они были со мной на Земле, на случай, если придется прорываться, и не хочу в случае чего растить матрайхианских детей сиротами. Приспособить корабль для алититиан — слишком сложно. То же самое касается сестер Чо. Я собираюсь послать Али бен Суду, потому что он знает Маккикора лучше любого другого, и Чун Во Хара. Это отличные парни, и они готовы быть с нами до конца.

— Что ж, меня это вполне устраивает, — ответил Ворон. — Давайте наконец отправляться, пока я не помер от этой проклятой роскоши.

Четыре дня пролетели быстро.

Ворон предупредил всех, что ненавидит прощания, но Козодой и Танцующая в Облаках пришли навестить его перед самым отлетом. Внешний вид Ворона их поразил: кроу был в набедренной повязке и кожаных мокасинах и в боевой раскраске. Свои длинные волосы он заплел в косички и стал очень похож на молодого воина.

— Так одеваются люди, живущие в теплом климате, — заметил Козодой. — Любой кроу, одетый, как ты, моментально замерз бы.

Ворон засмеялся:

— У меня на родине, вождь, лето очень жаркое. Я всегда считал себя рационалистом, командир, и думал, что, когда человек уходит, он гаснет, как свеча. Но среди своих соплеменников я порой испытывал совершенно противоположные чувства. Там, на северных холмах, когда горят костры и раздаются песнопения, ты иногда чувствуешь, что стоит лишь захотеть — и сможешь достать звезду с неба и принести ее с собой домой. Вот в этом и заключается то, ради чего стоит жить.

Танцующая в Облаках улыбнулась:

— Если ты способен такое почувствовать, значит, сердце твое знает, что в этом есть некая магия, — сказала она нежно. — Мы прошли вместе долгий путь. Разве нет?

Ворон внезапно стал очень серьезным:

— Да, долгий путь.

— Призраки не только твоих, но и всех наших предков возвращаются к началу времен и отправляются с тобой, Ворон, — промолвила она. — За минувшие годы я много узнала. Это наказание — быть женой историка. Наш народ покорен, его земли отняты, буйволы убиты, и кажется, что каждое утро солнце обагряется их кровью. Но мы выжили. Мы настоящие люди. По сравнению с другими нас так мало. Нас гораздо меньше, чем я себе представляла, но мы еще здесь, и ныне жребий опять пал на нас. Мы так много страдали и прошли наш путь до конца. Будь мужественным, Ворон, и мы никогда не умрем.

Она подошла к нему и поцеловала. Ворон был тронут до глубины души. Козодой боялся, что Танцующая в Облаках не выдержит и расплачется, но ее глаза оставались сухими. О глазах Ворона этого сказать было нельзя. Да и сам Козодой с трудом удерживался от слез. Он обнял Ворона и долго не разжимал объятий. Потом кроу молча повернулся и направился к кораблю. Козодой и Танцующая в Облаках смотрели ему вслед, пока крошечная фигурка не скрылась в огромном грузовом люке. Затем они повернулись и пошли обратно.

— Не плачь о нем, муж мой, — сказала Танцующая в Облаках. — Лишь очень немногим выпадает удача влиять на события. Лишь очень немногим удается пережить момент истины. Ворон сам говорил об этом. Он прожил всю жизнь ради этих нескольких часов. Сейчас не время печалиться, а время радоваться. Когда мы впервые встретили Ворона, он был нашим врагом и жил с потерянной душой. Теперь он обрел ее вновь.