Алан Дин Фостер - Чужие

Ветер стих. Прекратился полностью. В нехарактерном для Ахерона спокойствии за пределами колонии неуверенно заклубился и закрутился рассеянный туман. За два визита на эту планету это было впервые, когда Рипли не слышала ветра. И это тревожило.

Отсутствие ветра сделало плохую видимость и вовсе нулевой. Вокруг Управления закручивался туман – мир за окнами словно погрузился под воду. Ничто не двигалось.

В обслуживающем тоннеле, который соединял здания колонии со станцией преобразования атмосферы, тихо сидели два роботизированных часовых со включенными сканерами движения. Робот «C» обозревал пустой коридор, и его индикатор вооружения горел зеленым. Сквозь дыру в потолке в дальнем конце коридора внутрь просочился туман. На голых металлических стенах конденсировалась вода и стекала на пол. Пушки не реагировали на падающие капли. Робот был умнее этого, более избирателен – он был способен отличить безобидный природный феномен от враждебных передвижений. Вода не предпринимала попыток нападения, потому орудие сдерживало огонь и терпеливо ждало, когда можно будет кого-нибудь убить.

Тритончик таскала коробки до тех пор, пока не вымоталась. Рипли унесла ее из Управления в медицинское крыло – маленькая головка устало покоилась на женском плече. Время от времени девочка пыталась что-нибудь сказать, и Рипли откликалась так, словно понимала. Она разыскивала место, где ребенок смог бы спокойно отдохнуть в сравнительной безопасности.

Операционная находилась в дальнем конце медсекции. Большая часть сложного оборудования лежала в стенных нишах, но часть свисала и с потолка, закрепленная на подвижных механических манипуляторах. Господствующее положение на потолке занимала широкая сфера, в которой содержались дополнительные хирургические инструменты и лампы. Незакрепленные шкафчики и оборудование кто-то отпихнул в угол, чтобы освободить место для нескольких складных металлических кроватей.

Здесь они будут спать. Сюда они отступят, если чужие прорвут внешний контур защиты. Внутренний редут. Крепость. В операционной двери были надежнее, а стены – толще, чем в любой другой части комплекса, – во всяком случае, так значилось на схемах, найденных Хадсоном. Это выглядело, словно огромный, высокотехнологичный склеп. Если им придется перестрелять друг друга, чтобы не попасться чужим живыми, то именно здесь будущие спасатели найдут их тела.

Но сейчас здесь была безопасная гавань, уютная и тихая.

Рипли осторожно опустила девочку на ближайшую кровать и улыбнулась поднятому личику:

– Пока просто полежи здесь и попробуй вздремнуть. Мне нужно пойти помочь остальным, но я буду заходить при каждой возможности, чтобы тебя проведать. Ты заслужила отдых. Совсем вымоталась.

Тритончик уставилась на нее.

– Я не хочу спать.

– Ты должна, Тритончик. Время от времени все должны это делать. Тебе станет лучше после того, как отдохнешь.

– Но мне снятся страшные сны.

В этом прозвучали знакомые ноты, но Рипли постаралась изобразить жизнерадостность:

– Тритончик, плохие сны снятся всем.

Девочка устроилась уютнее.

– Не такие, как мне.

«Я бы на это не поставила, дитя», – подумала Рипли. Но вслух сказала:

– Спорим, Кейси не снятся плохие сны?

Она забрала голову куклы из пальцев девочки и устроила целое представление, заглядывая внутрь:

– Так я и думала – там нет ничего плохого. Может, ты попробуешь стать, как Кейси? Притворись, что здесь ничего нет.

Она легонько постучала пальцем по лбу девочки, и Тритончик ей улыбнулась.

– Ты имеешь в виду, сделать голову будто бы пустой?

– Да, будто бы пустой. Как у Кейси, – Рипли погладила нежное личико, смахнула волосы со лба Тритончика. – Если ты так сделаешь, я готова поспорить, что плохие сны тебе не приснятся.

Она закрыла немигающие глаза на голове куклы и протянула ее обратно владелице. Тритончик взяла игрушку и закатила собственные глаза с видом: «Не надо играть со мной в эти игры для пятилеток, дамочка. Мне шесть».

– Рипли, ей не снятся плохие сны, потому что она – всего лишь кусок пластика.

– Ой. Извини, Тритончик. Ну, тогда, может быть, ты сумеешь притвориться, что и ты тоже? Всего лишь из пластика?

Девочка почти улыбнулась. Почти.

– Я попробую.

– Хорошая девочка. Может, я и сама это попробую.

Тритончик задумчиво прижала Кейси к своей шее.

– Моя мамочка всегда говорила, что монстров не бывает. Настоящих. Но они есть.

Рипли продолжала смахивать отдельные прядки светлых волос с бледного лба.

– Да, действительно есть.

– Они такие же настоящие, как ты и я. Они не понарошку и не вылезли из книги. Они по-настоящему настоящие, не такие, как поддельно-настоящие, которых я видела в фильмах. Почему маленьким детям говорят такие вещи, неправду? – Голос девочки звучал так, словно ее предали.

Никакого вранья этому ребенку – Рипли это знала. Не то, чтобы у нее были хоть малейшие к тому намерения. Тритончик испытала слишком много реального, чтобы ее можно было обмануть неправдой. Инстинктивно Рипли чувствовала, что, если она наврет этой девочке, то потеряет ее доверие навсегда.

– Ну, некоторые дети не могут с этим справиться так, как ты. С правдой, я имею в виду. Они слишком напуганы, или их родители считают, что они слишком испугаются. Взрослые всегда недооценивают способности маленьких детей принимать правду. Поэтому они что-то выдумывают, желая все упростить.

– Насчет монстров. Одна из этих штук выросла в мамочке?

Рипли нашла одеяла и начала натягивать их на маленькое тельце, подтыкая края под узкие ребра.

– Я не знаю, Тритончик. И никто не знает. Это правда. Не думаю, что кто-нибудь это когда-нибудь выяснит.

Девочка обдумала ее ответ.

– Дети получаются так же? В смысле, человеческие дети. Они же растут внутри тебя?

По спине Рипли пробежали мурашки.

– Нет, не так, совсем не так. У людей это иначе, милая. Все начинается иначе, и рождаются дети тоже иначе. У людей ребенок и мать работают вместе. А эти чужие…

– Я понимаю, – прервала ее Тритончик. – У тебя когда-нибудь был ребенок?

– Да, – Рипли подтянула одеяло девочке к подбородку. – Однажды. Маленькая девочка.

– Где она? На Земле?

– Нет. Ее больше нет.

– Ты имеешь в виду – она мертва.

Это не было вопросом. Рипли медленно кивнула, пытаясь припомнить, как маленькая девочка – они с Тритончиком были похожи – играла и резвилась. Она была чудом с темными кудряшками, развевавшимися на бегу. Рипли пыталась примирить эти воспоминания с образом взрослой дамы, которую она едва видела позже. Дитя и сформировавшаяся женщина, связанные лишним временем, проведенным в стазе гиперсна. А воспоминание об отце ребенка было еще более смутным. Все, что можно сказать о потерянной и забытой жизни. Юношеская любовь без здравого смысла, краткий миг счастья и подавляющая реальность. Развод. Гиперсон. Время.