Кайла Олсон - Империя из песка

Темноволосый меня не отпускает. И, честно говоря – в чем я ему, конечно, не признаюсь, – я рада. Я давно не плавала в океане, тем более ночью, и я никогда не оставалась одна в бушующем прибое.

– Ее вытащит Касс, – говорит темноволосый. – А другая… она уже на суше.

Тон у него суровый, под стать выражению его лица, однако его руки продолжают бережно удерживать меня над водой. Пожалуй, темноволосый предпочел бы сейчас сидеть у костра и распивать с друзьями ром.

– Никто не просил вас за нами бросаться, – заявляю я, прекрасно понимая, насколько неблагодарно это звучит.

Но в свете нашего недавнего раздела территории я не хочу, чтобы они сочли нас беспомощными девицами. Опять накатывает волна, и мы используем ее, чтобы приблизиться к берегу.

– Ах, разве нет? – На губах темноволосого появляется намек на улыбку. – Может, ты и не просила.

Объяснить он не удосуживается, но я понимаю намек. Алекса отчаянно стремилась привлечь их внимание еще до того, как полезла в океан. А сейчас она сидит на песке возле Хоуп, съежившаяся и дрожащая. Наверное, Касс до сих пор питает к ней некие чувства, если именно он вытащил ее из воды, хотя их недостаточно для того, чтобы остаться рядом. Интересно, прошел ли он в итоге ее «проверку»?

На мели темноволосый наконец-то выпускает меня из своих железных объятий. Он идет вперед, не дожидаясь меня. Стекающие по голой спине и ногам капли поблескивают в лунном свете.

– Погрейтесь у нашего костра, – бросает он через плечо.

По мере того как я выхожу из воды, гордое желание отказаться меркнет. Их костер гораздо больше нашего: он сияет так, что рядом с ним можно обгореть, как на солнце.

Песок липнет к ступням, щекочет пальцы и остается на лодыжках. Догонять темноволосого я не собираюсь. Да, огонь прогрел воздух, но я подозреваю, что, как только мы всемером устроимся вокруг него, нас настигнет холод, причем совсем иного рода.

И я не ошибаюсь.

Устраиваюсь подальше от костра и от остальных – ближе к океану, а не к джунглям. Одна. Пока что ничего не происходит. Хоуп успевает заснуть, Алекса лежит рядом с ней и, тихо закипая, бросает пронзающие взгляды на Касса и компанию.

Парни игнорируют ее.

Начинаю листать руководство по выживанию. Остров, храм, мой отец… все то, что мы здесь нашли, не имеет никакого смысла. На каждом рисунке выискиваю шифровки, изучаю истрепанные страницы – ищу подсказки, вдруг я раньше что-то упускала. Бесполезно. Я ничего не разгадаю без ключа.

Открываю книжку в самом начале.

Для тех, кто идет стезей добродетели, – гласит надпись на титульном листе, – для тех, кто действует медленно и уверенно, для тех, кто творит благо и процветает.

Вышеперечисленными принципами отец руководствовался всегда. Я никогда не встречала более сосредоточенного, терпеливого и надежного человека, чем он. Постепенно его принципы стали и моими.

Идти стезей добродетели.

Действовать медленно и уверенно.

Творить благо и процветать.

Я стараюсь, чтобы он мной гордился.

Рядом падает свернутая пара черных штанов. Захлопываю книжку и поднимаю голову. Вижу мистера Темные-Волосы-Светлые-Глаза и по совместительству моего спасителя. Он переоделся в свежую черную футболку и узкие серые брюки – кажется, такого же кроя, как и те, что лежат на песке.

– Надень, а то замерзнешь.

Он не особо дружелюбен, однако и обратного о нем не сказать. За последний час со мной впервые кто-то заговаривает.

– Лучше отдай Алексе, – откликаюсь я, думая, что, наверное, мальчишеские штаны будут узковаты мне в бедрах. – Но спасибо за заботу.

Темноволосый забирает штаны и садится возле меня.

– Как будто меня волнует, тепло ли ей.

– А тебя разве волнует, тепло ли мне?

Сжимаюсь, чтобы ненароком его не коснуться. Но от него хотя бы исходит жар.

– «Волнует» – это сильно сказано.

– Ну и что тогда здесь творится?

В свете костра его голубые глаза напоминают чистую воду на отмели в солнечный день. Кожа у него гладкая, безупречная, да и щетина вблизи кажется аккуратнее, чем я сперва решила. Впрочем, я уже усвоила урок, что нельзя слепо верить людям с приятной внешностью. Даже тем, кто почему-то упускает возможность утопить тебя в океане.

Однако не могу не признать, что он завоевал немного моей симпатии.

– В смысле, на острове? – усмехается он. – Или здесь – рядом с тобой?

Бросаю на него выразительный взгляд:

– Мы оба знаем, что секреты выдавать ты не собираешься. Ты слишком умен.

Верно. Как только слова срываются с губ, догадываюсь, что он тоже относится ко мне с подозрением, и поступает разумно. Ничего личного – просто сейчас по-другому и не бывает. Грустно, конечно, что мир докатился до такого.

– Я увидел выражение твоего лица, когда она вбежала в воду, – произносит темноволосый. – Ты ненавидишь Волков и с легкостью могла бы позволить океану сделать свое дело. Однако в тебе взыграло нечто иное, и ты бросилась за ней.

Я в жизни не чувствовала себя настолько уязвимой. Обнаженной.

Или понятой. Подобное взаимопонимание сложилось у нас с Берчем, на что был потрачен отнюдь не один день – и уж никак не один-единственный взгляд.

– Я прав? – настаивает темноволосый.

Не отрицаю.

Он вглядывается в меня, долго, пристально, как будто способен увидеть все самое сокровенное, что я спрятала даже от самой себя.

– А у нас много общего, – говорит он, вставая. Отряхивает с ладоней песок, протягивает мне штаны: – Возьми их. Они тебе подойдут, а если будет неудобно, то сможешь ими укрыться.

Машинально ищу на его руке метки, которые есть у каждого: или волк на запястье, или имя на пальце.

У него нет ни того, ни другого.

– Меня, кстати, зовут Лонан, – добавляет он.

Забираю штаны. Почему у него нет меток?!

– Иден, – отзываюсь я, продолжая выискивать на нем хоть какие-нибудь опознавательные татуировки. Хоть что-нибудь, что поможет сложить по кусочкам историю его жизни. Оказывается, одного имени для меня – катастрофически мало.

– Иден, – повторяет он. – Попытайся заснуть.

Занимается рассвет: затянутое свинцовыми облаками небо с редкими проблесками синевы начинает светлеть.

Проснуться после беспокойной ночи от того, как Алекса громко разговаривает сама с собой, – не самое приятное ощущение. Вернее, Алекса пытается говорить с Кассом и, как надоедливый комар, преследует его повсюду, а тот не то чтобы отмахивается – вообще не реагирует, складывая вещи в потертую серую сумку.

Оглядываю лагерь и понимаю, что шум исходит только от этой парочки.

Прекрасная картина: безответные мольбы Алексы, безмолвная возня Касса.

Хоуп, к моему изумлению, спокойно спит и ничего не слышит.