Сергей Ежов - На краю Дикого Поля [СИ]

- Комнатку тебе, Израиль Моисеевич, снимать нет никакой необходимости, потому что комнату, или две я тебе выделить могу и выделю. Это первое. Второе: деньги свои прибери, потому что все опыты ты будешь делать на деньги Горнозаводского приказа. Точнее, деньги ты будешь получать только в виде жалованья, а всё потребное ты будешь получать в натуральном виде. Ну там, медную проволоку, лак, листовое железо и прочие нужные тебе вещи. Третье: у тебя будут сотрудники и ученики, они тоже будут получать жалованье. И наконец четвёртое: все результаты исследований будут принадлежать Русской державе, но слава открывателя будет твоя и твоих сотрудников. Ты согласен?

- Конечно. Если бы нога сгибалась, я бы встал на колени. Вообще-то я ехал продаваться к тебе, Александр Евгеньевич, в закупы, а ты меня возвышаешь.

- Так дело того стоит. Афанасий Юстинович! - крикнул я.

Через секунду, как будто под дверью стоял, появился мой... нет, не ключник. Камердинер, во как!

- Чего изволите, Александр Евгеньевич?

- Вот этот человек, Израиль Моисеевич Воропаев, будет жить здесь. Выделишь ему две комнаты для житья, смотри только, не занимай комнаты Феофилы Богдановны. И ещё одно: лучше если комнаты будут недалеко от туалета и ванны, и посмотри как устроить лестницу более пологой. Это первое. Второе: выбери место для лаборатории Израиля Моисеевича, это крайне важно. Лаборатория должна быть в кирпичном здании, перекрытие тоже должно быть негорючим. Обязательно чтобы было светло и сухо, и желательно чтобы это было на первом этаже. Всё ясно?

Афанасий Юстинович пожевал губами, подумал. Он вообще человек очень обстоятельный. Только потом высказался:

- А на сколько человек должна быть лаборатория?

- Для начала на пять- шесть.

- А потом?

- Потом может разрастись до десяти- двадцати, как бы не больше.

- Хорошо, барин. На пять- шесть человек помещение есть, но полагаю, что нужно сразу начинать строить новое здание для лаборатории.

- Совершенно верно. И сразу должно быть место под паровую машину.

- Понял тебя, Александр Евгеньевич. Завтра с утра распоряжусь о начале строительства, а пока определю на место нового твоего сотрудника.

Афанасий и Израиль ушли, вместо них появился отец Савл, и я встал приветствуя его.

- Рад видеть тебя, батюшка.

- Благослови тебя бог, сыне. Вижу ты радостный, что случилось?

- Есть такое явление божьей природы, называемое электричеством...

- Помню, как ты в темноте искры показывал, при расчёсывании волос, и именно это слово называл.

- Совершенно верно. Вот приехал человек, прочитавший мою книгу, и придумавший каким образом сгустить это электричество настолько, что оно начнёт проявлять свою силу, и даже совершать полезную работу.

- Какую, к примеру?

- Например, очень тяжело очистить медь. Для этого приходится выполнять множество операций, и много меди при этом уходит в шлак. А используя электричество, можно получать больше меди, и гораздо лучшего качества.

- Благое дело. И этот человек знает, как сие сделать?

- Израиль Моисеевич на правильном пути, отец Савл. Поэтому я даю ему жильё, лабораторию и помогу подобрать сотрудников.

- Сколько живу, столько удивляюсь как чудесен и разнообразен божий мир. А с тобой я стал удивляться ещё чаще. Давно я хотел с тобой поговорить серьёзно, и время это пришло. Знаешь ли, что я неспроста подле тебя оказался?

- Скажем так, я подозревал это.

- Тобой, Саша, заинтересовались высокие иерархи церкви, и не только нашей. И если святая православная церковь тебе зла не желает, хотя поначалу и был соблазн привлечь тебя на спрос, может и под пыткой, то католики мечтают тебя выкрасть, а коли не получится, то умертвить.

- Знаю, был свидетелем тому.

- Не всё ты знаешь. Это было одно из трёх десятков покушений. Я, Саша, подле тебя от самого митрополита Макария. Вызнаю что вокруг тебя происходит, и по мере сил обороняю тебя.

- Зачем ты мне это говоришь?

- Видишь ли сыне, полагаю я, что совсем немного мне осталось. Пора помирать приближается, смертушка скребётся в сердце...

- Жаль. Искренне жаль.

- Не жалей. Я хорошо пожил, и погулял, и повоевал, и государю послужил, и господу. А под закат жизни довелось мне, с твоей помощью, ещё и чудес божьей природы причаститься. Но хочу я тебя предостеречь на будущее от общения с католиками и сектантами, что отделяются от католиков.

- Знаю я о грязи и вреде, идущем с Запада, отец Савл.

- Это хорошо что знаешь. На моё место придёт новый человек от митрополита, он будет заниматься тем же, но опасайся всех, сыне. Иногда проверяй и моего сменщика, а ну как поддался соблазну, а соблазнов в мире и для простого человека слишком много, а для принявшего сан - стократ больше.

- Я думал, что принявши сан люди отрешаются от суетного.

- И принявшие сан так думают, да враг рода человеческого не дремлет. Кого на сластолюбии подловит, кого на чревоугодии, а кого и на тщеславии, как отца Петра. Он ехал на Москву тебя мукам предать, тщеславие своё потешить, через иудин грех в иерархии подняться. Не ты ли ему помог остановиться?

- Не скажу.

- И не говори, Саша, и мне не надо, и кому другому тоже не стоит. Фактов никаких нет, доносы, что пришли к митрополиту я изъял, а доносчиков отправил сибиряков божьему слову обучать. А грех твой и я перед вседержителем замаливать стану, сам ты никогда не забудешь.

- Вот так просто и отпускаешь мне грех убийства священника?

- Не так просто. Ты державе Русской нужен, народу православному, пусть и знает о тебе из всего народа только тысяча- другая человек. Через тебя держава подниматься начала. Уже то, что четыре года как не было походов крымского царя на Москву стоит многих твоих грехов.

- Вот сижу рядом с тобой, и непереносимо стыдно мне. Я ведь тебе столько лгал на исповедях...

- И правильно лгал. Не знаю уже, но кажется мне, что признайся ты мне тогда, в начале нашего знакомства, я бы тебя в монастырские подвалы на спрос потянул бы, а тем Руси сделал бы очень худо. - отец Савл усмехнулся - теперь и я на исповеди солгу, да не просто так, а на предсмертной. Ведь спросят меня о тебе, непременно спросят. Поэтому и поеду в монастырь так, чтобы лишь до кельи своей добраться, да чтобы соборовать успели. Прощай, Саша, пора мне.

- Прощай, отец Савл, прости меня за всё.

- Бог простит, а я тебя благословляю на труды во благо Руси.

Мы обнялись, и я повёл отца Савла к своему кабриолету, только что въехал во двор. То Денис привёз Феофилу.

- Благослови тебя господь, Феофила. - сказал от женщине, подошедшей для благословления - Оставляю я вас, поскольку пришла мне пора мне отправляться в дальний путь.

- Вернёшься ли ты, отче?

- Оттуда не возвращаются.

Феофила расплакалась и убежала в дом, а я ещё раз обнялся с отцом Савлом и помог ему взобраться в кабриолет. Больше мы не виделись, и на его похороны меня не пригласили: в монастыре это закрытое мероприятие.