Владимир Ерофеев - Маркус Фастмувер. Вторжение

Отчаянье победило.

Маркус откинулся на спинку кресла, запрокинул назад голову и отрешенным взглядом посмотрел на потолок. Выждал минуту, набираясь решимости, и, закрыв глаза, потянулся к лючку энергоприемника на своей груди.

Мгновение и…

Неожиданно его руку кто-то перехватил. Он вздрогнул и обернулся. К его удивлению, это была Чериш. Синтетическая красотка давно простила его и уже некоторое время стояла рядом, только Маркус, склонившийся над пультом, ее не замечал. Несмотря на то что девушка абсолютно не понимала, о чем говорили люди, она видела, что происходило в операторской комнате. Слезы миссис Рут, гневные крики морпеха, Маркус, нервно суетящийся за пультом управления, и старик, радостно выкрикивающий какие-то фразы. И все это как-то было связано с тем, что происходило за прозрачной перегородкой. Чериш догадывалась, что внезапно ожившие войска ее цивилизации – дело рук старика, и он это сделал далеко не из благородных побуждений. Девушка видела, как убивался Маркус после каждой неудачи в своих попытках предотвратить все это, а сейчас каким-то непонятным образом прочитала его страшные мысли.

Чериш и Маркус смотрели друг на друга.

О, эти большие, безумно красивые и все еще заплаканные глаза Чериш. Глаза, о которых Маркус думал и мечтал в самые тяжелые минуты. Он не мог бы их забыть, миллион раз умерев и столько же раз воскреснув. Прошло безумное количество лет с того времени, когда он видел их последний раз, и они совсем не изменились. Маркусу даже казалось, что они стали еще прекраснее. В то давно ушедшее время он никак не мог объяснить свои ощущения и чувства, которые испытывал при каждой встрече с Чериш, и для понимания этого ему пришлось ожить именно сейчас, в такой чужой ему цивилизации, в мире предательства и лжи.

– Од тно од хист, ай геб фо оу! – неожиданно тихо прошептали губы Чериш.

«Не делай этого, прошу тебя!» – донеслось до Маркуса. Он резко вскочил. Эта фраза взорвалась в его голове тысячами атомных бомб. Вдруг где-то в глубине его тела, где-то там, где, наверное, у людей присутствует душа, начал зарождаться крик, и вот он уже рвался наружу. Биоробот кричал и бил себя по шлему, словно отвешивая себе пощечины за совершенную глупость:

– Я идиот! Какой же я идиот! Прости меня!

Маркус понимал, какую непоправимую ошибку он совершил бы, трусливо покончив с собой. Чериш, видя эту его нелепую выходку, еле заметно улыбнулась, а тот, заметив это, осторожно, опасаясь очередной агрессии девушки, приблизился к ней и тихо прошептал: – Я должен жить ради тебя, Чериш, и я уйду вслед за тобой!

Следом какая-то неведомая сила заставила его поднять руку и аккуратно смахнуть еще не высохшую слезинку с щеки девушки.

К огромной радости неудавшегося суицидника, Чериш не отстранилась. Она все так же стояла вблизи него и с интересом наблюдала за изменениями, происходящими на его лице-мониторе. Узкие светящиеся полоски на абсолютно черном дисплее, еще недавно придававшие взгляду биоробота зловещий вид, плавно становились большими и такими же, как раньше, смешными глазами, которые всегда забавляли его бывшую соседку. Но это было так давно, что Чериш почти их позабыла.

Девушка опять улыбнулась. Этот забытый и в то же время новый, добрый и нескрываемо влюбленный взгляд ее старого приятеля вселял в нее уверенность, что его окончательно покинули дурацкие мысли о бессмысленном поступке. Нежно стерев рукавом жакета пыль на испещренном трещинами лице-мониторе Маркуса, Чериш отошла в сторону.

Неожиданно очнулся сержант. Скорее не неожиданно, а наконец-то дождавшись окончания душещипательной сцены с неудачным самоубийством биоробота и благоразумной красоткой, которая моментом охладила горячую голову горе-суицидника. Сержант был опытным воякой и понимал, какая выходка Маркуса стала причиной такого диалога между синтетическими существами. Дождавшись, когда беседа представителей исчезнувшей цивилизации закончится, морпех поднялся на ноги и с какой-то хитрой улыбкой похлопал Маркуса по плечу.

– Ты рано хотел обосраться, парень! Вот увидишь, мы с тобой еще славно повоюем, так что не забивай свою голову всякой ерундой!

Биоробот с удивлением посмотрел на сержанта.

– Да, да, Маркус! Даже не думай об этом в следующий раз! Ты был нам нужен и будешь нужен всегда, и мы за тебя порвем всех!

На последней фразе морпех повернул голову в сторону ехидно улыбающегося старика Вайса, сидящего на полу и впился в него глазами. В своих мыслях сержант медленно и с невероятной жестокостью резал нацистского фанатика на миллионы кусков, выпуская наружу его гнилые потроха. Мерфи, наверное, отдал бы половину своей жизни за то, чтобы наяву вырвать из Вайса позвоночник, хотя морпех и так дважды умирал, добираясь до этого гребаного подземелья, что за предстоящий мученический конец сошедшего с ума ублюдка расплатился сполна.

Вдоволь искромсав профессора взглядом, сержант перевел взор на работника лаборатории, уже почему-то расслабившегося и опустившего вниз пистолет. Морпех, словно гипнотизируя свою жертву, тихо и вкрадчиво заговорил:

– Дай мне его, лаборант, дай! Я тебя не трону, обещаю! Только дай мне эту тварь, прошу тебя!

Услышав слова Мерфи, работник лаборатории поднял на него глаза. Он, как показалось сержанту, был абсолютно спокоен, и его не волновало произошедшее. Человек, оперевшись о стену, стоял в расслабленной позе, и чувствовалось, что ему порядком надоело быть в роле караульного. Он молчал, как будто бы морпех обращался не к нему.

– Слышишь, клоун, я это тебе говорю! – продолжал Мерфи. – Или тебе одного раза мало сказать? Если надо, повторю еще раз!

– Понял я все, Мерфи! – неожиданно заговорил лаборант. – Я вот только не понимаю, что от этого изменится, если ты старику свернешь голову?

Тут рассмеялся профессор, услышав слова лаборанта:

– Ха-ха-ха-ха! Какие же вы все глупцы! Неужели вы думаете, что моя смерть что-то уже изменит?

В конце старик закашлялся, отхаркнул кровавый сгусток и с ехидством посмотрел на сержанта. Тот не находил себе места от своей беспомощности. Он скрипел зубами и сжимал кулаки, и ему действительно хотелось вырвать из старика позвоночник, но, на удивление того, он заговорил спокойным и тихим голосом, хотя и сделал это сквозь зубы:

– А почему ты, старый ублюдок, думаешь, что так просто и легко покинешь этот мир? Ты сперва отключишь эту свою гребаную программу и только потом сдохнешь. А чтобы ты лучше шевелился, мать твою, я буду от тебя отрывать по кусочку твоего гнилого мяса до тех пор, пока ты не сделаешь все, что я тебе скажу! Поверь мне, это будет больно, дьявольски больно и долго. Ооочень больно и ооочень долго! Так больно, что тебе все покажется адом. Я не дам тебе сдохнуть быстро, старик! Я буду присыпать тебе раны порошком из армейской аптечки, чтобы ты до конца не истек кровью и не протянул ноги раньше времени и как можно дольше радовал меня своими адскими мучениями. В конечном итоге ты сделаешь все, что от тебя потребуется. Поверь мне, я знаю, что говорю! Ты меня понял, старик?