Евгений Витязев - Молох

— Ву а ля — улыбнулась Рита.

Спешить уже было некуда. Мы устроили привал на полчаса около Сапсана: в двух километрах от Кузьмолово, в восьми от Токсово. Глушь. То и дело слышался из леса вой, который с каждым разом становился всё громче и громче. Высоко в небе парили птеродактили, почуяв свежее мясо. Но спускаться те пока не намеревались. Птички уже знали по Питеру, что люди (диггеры) — опасны и жестоки. Мы сами решили не испытывать судьбу и прошли в кабину. Номер 5 устроился в сиденье машиниста.

Головняк плавно тронулся. Теоретически, такая махина может развивать скорость до 350 км. в час, но мы не стали рисковать. Стрелка спидометра не превышала отметки в пятьдесят. По моим подсчётам, примерно через 10 минут наш оскудевший отряд должен приблизиться к нужной платформе. Дабы не беспокоить понапрасну, я утаил от бойцов самое важное — в Токсово мы можем наткнуться на мутированных бизонов.

Надо сейчас сказать…

— МОЛОХ!!! — на номере 5 не было лица. — Тормоза отказали!

У меня засосало под ложечкой. Я схватился крепче за Риту, она — за меня. Я чувствовал сумасшедший стук сердца в её груди. Странно, но именно в этот момент моя любовь к спутнице была как никогда сильнее. Даже когда та будет умирать на моих руках…

Первый и Второй, сидевшие за нами, принялись креститься. Вот не подумал бы, что такое может произойти. Повторю: «Не следует человека судить по внешности». И эти мысли кружились у меня в голове, вращались со скоростью мира, пока до места, где рельсы заканчиваются, не оставалось каких-то двадцать метров.

Десять, пять, полметра…

Раздался дикий скрежет.

И тогда вагон полетел с отсутствующих рельс по наклонной.

Не дай Боже кому-нибудь побывать в крысятнике: метрошной тюрьме. Лучше сразу в карцер. Если в «одиночке» сутки растягиваются на недели, то здесь 24 часа проходят за вечность. В пору сойти с ума. Комната метр на метр, не прилечь, не присесть — если только коленки к себе не поджать. Тюрьма названа так потому, что для неё характерны небольшие отверстия, в которые то и дело просачиваются крысы. Даст фору НКВДшным допросным камерам, существовавшим за век до Катастрофы. В питерской подземке крысятников было пруд пруди, но использовали их крайне редко. Гражданский Альянс имел такую тюрьму в тоннеле между Выборгской и Площадью Ленина. Фактически она являлась южной оконечностью Альянса, точкой «Б» на прямой линии. В помещении находился человек в грязно-синем комбинезоне, делавшим того похожим на грёбаного Марио из одноимённой игры давних.

— Я тебя могу прямо сейчас закрыть и оставить здесь подыхать — заговорил великан, стоявший напротив арестанта.

Сантехник занервничал. Руки и ноги отплясывали чечётку. Язык так и поворачивался сказать: «Ты не посмеешь», но, глядя в решительное лицо оппонента, мужик решил не возражать. С него требовались всего лишь навсего ответы на несложные вопросы. Пускай потом и убьют, но лучше так, чем заживо гнить в «родной» землянке.

— Хорошо, я всё расскажу! Но известно мне немного.

— Валяй. Но учти, ложь чую за километр.

— Помилуй, какая ложь? Луначарский попросил меня, чтобы я провёл его к Вано. Сам понимаешь, сунется он со своими телохранителями туда и что? Пакуй чемоданы, здравствуй цемент на ноги и дно на Горьковской. А у меня с властителем связи: на Маяк попасть не составляет особой проблемы. Оружие там, поставка.

— Знаем. От темы не уходи.

— Сдать губернатор хотел некоего диггера вроде нас с тобой, который следовал с вами. Он не назвал его имени, говорит, тот должен попасть на Волковскую. Я ещё восклицаю: «Это же невозможно пройти бордюрщиков… запасные тоннели с Куполом тоже не вариант». Оказывается, солдату выдали депешу на обучение — умный ход.

— С какой целью он хотел сдать бойца?

— Здесь всё понятно как у камикадзе в штурмовике: чтобы тот не попал куда надо. Луначарский не мог по телефону связаться с Вано: прослушка повсюду. Да и опять же, откуда тот его знает? Вот губернатор и решил взять инициативу на себя. Форсирование Стикса тоже его рук дело, но недооценил он вас, в итоге сам сгинул.

— Тебе то откуда известно?

— Не зря у меня большие уши — сделал ухмылку арестант. — Когда ты, ни свет, ни заря, пришёл весь в кровище как после скотобойни на Выборгскую, то я уже не упускал ни единого твоего слова.

— Допустим. Кто ещё причастен к нашей облаве?

— Не подумай, что я тебя пытаюсь надуть, но, кажется, что Карпов. Сладкая парочка. Хотя мэра я не очень-то жалую. Но это догадки.

— Приморские как-то задействованы в спектакле? Постышев?

— Нет. По крайней мере, не слышал такого.

— Имя Кензо тебе говорит о чём-нибудь? — теперь уже великан засуетился. Как разговор, так, тем более, и оппонент порядком достали.

— Диггер с Адмиралтейки: толковый парень!

— Учтём. Ладно, последний вопрос: что это у вас, выборгских, за такой дебильный знак на груди? — мужик указал на нашивку комбеза, изображавшую чёрно-белый символ:

— Ах, это-то… Мы решили флаг Северного Альянса придумать. Его, так сказать, знамя.

— Мишень?

— Не-е. Знак Зодиака: давнего убийцы, личность которого осталась небытию.

— Слушай, мне даже не интересно спрашивать, что это значит и кто такой бред придумал. Вообще, хотел бы тебя пришить, Кузнец, да руки марать не охота. К тому же слово моё железно. Чтоб я тебя в ближайшее время на территории Альянса не видел, иначе прибью, усёк?

— В чём проблема, брат?

Собеседник не ответил. Пора было трогаться в путь, к тому же путевые тоннели — одно из самых ненадёжных мест Питера. Вроде, всё под контролем, да надо на ровном месте свалиться огромной куче дерьма! А если на голову? Успевай только завещать своим близким патроны, провизию и вшивую палатку-домик. Великан двинулся в сторону Площади Ленина, Марио же проследовал в другую. Перед тем, как избавить друг друга от своей компании, Кузнец окликнул мужика:

— Слушай, Глыба, если не секрет, что стало с тем диггером в итоге?

— Его убили.

Солдат шёл по путям, глядя себе под ноги. Рельсы мирно проскакивали друг за дружкой. Вторая половина тоннеля, идущая после тюрьмы, освещалась флуоресцентными лампами, ознаменовывая тем самым владения военмедиков. Вот так из кромешной тьмы параши в светлую цивилизацию. До поста КПП оставалось не более ста метров.

Глыба обмозговывал, как поступить дальше. Для начала стоило связаться с Карповым через военмедиков, но что ему сказать? Может, вовсе залечь на дно? Скажем, на Лесной? Так и так, для начала необходим отдых, а там на свежую голову думать. Единственное, что точно было ясно, о чём диггер не спросил Кузнеца — гибель Луначарского. Фанатик, которого солдат догнал на пути к Лесной, на грани смерти успел поведать, что засада была организована исключительно ими ради святой веры в пришествие нового Мессии. Все недостойные, а именно те, кто не верует, должны были отправиться на тот свет — такова воля Исхода. «Идиотизм», — хмыкнул Глыба себе под нос. И ведь таких придурков развелось немало в метро. Оставалось лишь снять шляпу перед их изобретательностью. Из фанатиков получились бы неплохие диггеры. Хорошо, Григорьев? Нормально, Кон…